Ведь именно стремление стать соразмерным миру руководит ребенком и вдохновляет стать полноправным участником реальной, а не игровой деятельности. Однако в зрелом возрасте возникает иная трудность. Мир становится тесным и вынуждает человека расширять индивидуальное пространство своей жизни через увеличение уровня материального достатка. При этом он сталкивается с аналогичными тенденциями со стороны других людей. И вот реальный человеческий мир достигает нереальных размеров. Он становится бесчеловечным, а человек в нем маленьким и ненужным. Принято считать, что в трезвом понимании этого положения — первый признак «взрослого» самосознания. И несмотря на то, что это понимание делает жизнь суровой и банальной, все здравомыслящие люди следуют ему, поскольку такова независимая от них реальность. Но уже первое приближение к проблеме человекоразмерности показывает, что «независимой» реальность становится также по воле, а точнее по вине человека. Посмотрим, в чем суть такого упущения и насколько оно поправимо.
Когда взрослые развивают в ребенке способность правильно воспринимать внешний мир и не вносить в него своих фантазий, они стараются не замечать или просто скрывают тот факт, что проблема взаимосвязи внутреннего и внешнего для них самих является таинственным и очень болезненным вопросом. Каждому из них знакомо чувство неудовлетворенности собственным возрастом. В детстве каждому хотелось быть взрослее, а в зрелом возрасте, наоборот, хочется быть моложе.
Вместо того чтобы сделать своим достоянием прожитые годы, человек отстраняет их от себя. Они не «в нем», а «над ним». Его 35, 40 или 50 лет — время, когда-то воодушевлявшее человека и стимулировавшее его активность, теперь душит его, давит и сковывает. Человек озабоченно считает про себя прожитые годы, сокрушенно смотрит на свои падающие волосы, старается скрыть от других свой настоящий возраст, сердится на неосторожные вопросы, замалчивает день своего рождения и т. д. Оказывается, что приобретение парадоксальным образом становится потерей. Не внешнее становится внутренним, обогащая человека, а внутреннее становится внешним. Человек остается опустошенным. Похоже, что взрослым нужно не столько учить детей, сколько самим у них учиться.
И действительно, исследованиям детского интеллекта ещё очень далеко до того, чтобы выносить окончательные суждения относительно этого вопроса. В настоящее время распространено мнение, усматривающее в детском складе ума даже некоторое родство с гениальностью. Для многих исследователей детскость — это не просто отсутствие зрелости, а некоторое положительное качество, которое утрачивается с возрастом.
Насколько это качество ценно, говорит концепция антропогенеза нидерландского историка и культуролога Йохана Хёйзинги. В соответствии с ней именно игровая деятельность является главным культуросозидающим фактором, а человек является, прежде всего, «человеком играющим» (Homo Ludens). В этом отношении такие общепризнанные понятия, как Homo Faber (человек умелый) и Homo Sapiens (человек разумный) оказываются неполными и второстепенными определениями. Как в индивидуальном плане, так и в общечеловеческом масштабе просвещенный разум и научно-технический прогресс, обогащая внешний мир европейского человека, опустошают его внутренний мир. Для нейтрализации возникшей асимметрии необходимо обратиться к истокам и придать игровому элементу не рудиментарное, а производительное значение в культуре. Ведь именно с него началась человеческая история.
Несмотря на дефицит творческого начала человеческой деятельности в современном мире высокоразвитых форм, в своей индивидуальной жизни каждому посчастливилось быть «человеком играющим». Каждый человек имел возможность оказаться в той или иной мере приобщенным к неисчерпаемым ресурсам исходного прототипа всей человеческой культуры. И это его ко многому обязывает.
Все мы знаем, что ребенка предметы реального мира интересуют очень мало. И не только потому, что они несоразмерны ему. «Готовые» предметы для ребенка — это нечто чуждое его внутреннему миру. Поэтому в игровой деятельности ребенок сам создает свой собственный, близкий, понятный и такой интересный мир. Но жить ему в нем отводится недолго.
Наступает момент, когда приходится оставлять свои любимые игрушки и заниматься серьезными вещами реального мира. Рано или поздно человек достигает соразмерности с внешним миром, и ему приходится покидать свой внутренний мир. Но что же происходит дальше?
Если посмотреть на этот вопрос с точки зрения взрослого человека, то мы не увидим здесь ничего особенного. Всё просто. Человек усваивает общие нормы взаимодействия с реальностью. В его представлениях о мире остается очень мало «своего». Мир становится в полном смысле реальным, но вместе с тем банальным, скучным и неинтересным. Но вот главный вопрос, который следует отсюда, явно не по силам «взрослому» уму. Он не видит главного. Ведь в самом деле, кто сказал, что эти свойства мира, усматриваемые «взрослым» умом и омрачающие его существование, являются его реальными свойствами?
Похоже, что проблема человекоразмерности мира не по силам «взрослому» интеллекту. Как известно, взрослые люди и сами не могут удержаться на уровне пропорционального и практически целесообразного отношения к предметам внешнего мира. Наоборот, люди стараются преодолеть естественный баланс ресурсов и потребностей.
Похоже, что усвоенная в детских играх тяга к сверхъестественному и сакральному проявляется и в зрелом возрасте. Иначе тезис современной экономики «материальные потребности безграничны» становится необъяснимым. Ведь предметы роскоши, как и детские игрушки, не имея практической ценности, вызывают к себе наибольший интерес. И, несмотря на то что большими материальными стяжаниями так трудно пользоваться, мало кто может отказаться от этого занятия. Взрослые – это тоже дети, но переросшие и испорченные. Им нужно вспомнить правила игры. Ведь с них всё начиналось.
Принято считать, что основным признаком игры, отличающим её от прочих видов деятельности, является несерьезность. Но это не совсем так. Игровая деятельность действительно не связана с материальными интересами и практическими целями. Однако это не значит, что она вообще не имеет целей. Наоборот, её цели оказываются важнее и значительнее, чем цели серьезных занятий. И вот почему.
Игра имеет собственное пространство. Игра отличается от «обычной» или «реальной» жизни как местоположением, так и продолжительностью. Ее течение и смысл заключены в ней самой. Они не даются в готовом виде, но создаются играющим человеком. Этот процесс предполагает высокую степень творческой активности. «Человек играющий» как бы вбирает в себя бессмысленные и бесполезные для человека разумного элементы внешнего мира и оживляет их.
Для взрослого человека детские игрушки являются всего лишь миниатюрами реальных предметов. Они полуреальны, так как не входят в состав реальных отношений с миром. А всё потому, что для «человека разумного» все смыслы и цели отношений с миром уже заданы в готовом виде в пространстве общечеловеческой жизнедеятельности. Эти смыслы не «в» человеке, а «над» человеком. Они обрекают его на пассивность, так как в них аккумулирован тысячелетний опыт активности предшествующих поколений. Мы воспринимаем все эти отложившиеся в веках застывшие формы как прочный фундамент рациональной деятельности, но забываем при этом, что сам этот фундамент для серьезной деятельности имеет происхождение из деятельности ни на каком фундаменте не основанной, то есть деятельности игровой.
Поэтому те внешние формы, до соразмерности с которыми дорастает совершеннолетний человек, не должны останавливать его развитие. Жизнь человека — это постоянное движение, в котором человек или растет или уменьшается. А уменьшаться он может даже гораздо быстрее, чем расти.
Такая опасность особенно актуальна в современном мире. Ведь наши современники стали обладателями огромного наследия предшествующих эпох просвещенного разума и научно-технического прогресса. В готовом виде нам досталось изобилие различных теорий и технических достижений. Они полностью определили облик внешнего мира вокруг нас, не оставляя места индивидуальной инициативе. Но это в корне противоестественно. По сути, все это наследство должно явиться не столько готовым предметом пассивного пользования, сколько в первую очередь символом незавершенного творческого процесса, призывающего к ответному включению каждого в эту многовековую «игру».
Культура — это вторая природа (совокупность достижений человечества в производственном, общественном и духовном отношении). Она также имеет свои законы, которые нельзя нарушать. Её игровое происхождение требует поддержания активного начала в культуре, иначе она примет противоестественные формы. Некоторые признаки такого превращения мы наблюдаем в современном мире. По мнению исследователей, в последнее время игровое начало как продуктивный элемент культуры катастрофически убывает. Но это не значит, что вследствие этого люди становятся серьезнее. Просто из продуктивного начала деятельности игра переходит в разряд деструктивного. Широко известно высказывание «вся наша жизнь – игра», в свете которого возникает путаница игры и серьезного. Работа, долг, семья, жизнь уже не воспринимаются современным человеком серьезно. Повсеместно практикуется стремление смотреть на всё «проще» и т. д. Однако суровая действительность от этого не становится живее и увлекательнее. Совсем наоборот. Повседневные обязанности в свете несерьезного, игривого подхода не делают жизнь легкой и веселой, но превращают её в абсурд.
Абсурд — ключевое понятие современного постмодернизма. Пространство абсурда имеет место там и только там, где мир становится чужим, бессмысленным и страшным, а человек маленьким, беспомощным и никому не нужным.
Это пространство в большей или меньшей интенсивности заполняет весь современный мир, в котором взрослые стараются быть детьми. Но они не хотят понимать, что игра не пассивное развлечение, но важное занятие, предполагающее такую степень активности, которая намного выше активности, свойственной даже самой серьезной деятельности.
Если серьезная деятельность предполагает заранее данную организацию и структуру, то игра сама создает свои основания или творчески преобразует ранее усвоенные формы через усмотрение в них новых связей, подходов и смыслов. Какое колоссальное напряжение ума! Но этот труд оправдан. Только таким способом человек может оживить окружающую действительность и вжиться во внешний мир, сделав его соразмерным своему внутреннему миру. Удовлетворение от взаимодействия с внешним миром человек получает не с помощью накопления и потребления, а путем энергетического взаимопроникновения, озаряющего жизнелюбием. Только собственный творческий акт, отданный миру, делает огромный мир человекоразмерным, то есть человечным, близким и понятным миром, в котором так хочется жить. И как это ни удивительно, но другие, более рациональные пути, которыми как раз и склонен ходить «человек разумный» и «человек умелый», хотя и обещают ему серьезный результат, однако приводят совсем не туда, куда нужно.