Талантливой шведке Хелене Бломквист (Helena Blomqvist) в какой-то момент стало тесновато в ограниченном мире фотореальности, и она решила создать собственную, да такую невероятную, что Льюис Кэрролл мог бы заплакать. Свои миры 39-летняя фотохудожница Бломквист решила населить самыми невинными из всех населяющих Землю существ: детьми и животными. Ее картины похожи на детские сны и таинственные фантазии, готические фильмы ужасов и драматичные сказки, при этом без лишней перегруженности жутью, но с какой-то невыразимой тоской по добру и теплу, сквозящей и резонирующей с маленьким существом, с собственным ребенком каждого зрителя. Представить, как в голову Бломквист приходят все эти картины, депрессивно-меланхолические декорации, невозможно. Но иногда можно попытаться угадать, что стоит за этими как минимум красивыми образами и созданными из них сюжетами.
Бессонница
Большой друг динозавр — мечта, вероятно, не одного мальчишки, оживает на этих фотоработах. Но при всей неоспоримой сказочности небольших картин, невозможно избавиться от идущего от них зловещего холода. Тоска так и кричит из уплывающего прочь корабля, который провожают мальчик и его большой друг с пустынных улиц и безлюдных пейзажей, где нет ни единой человеческой души, а только прекрасные печальные звери, как единственная связь с жизнью в этом одиноком мире.
Используя детей-моделей и до крайности своеобразный реквизит, Хелена Бломквист мягкой рукой как будто тихонько приподнимает занавес, чтобы показать нам фрагмент альтернативного мира, где непонятно — прошлое это, будущее или параллельный постапокалиптический мир.
Девочка-слон
Эти картины не могут не возобновить в памяти старый фильм ужасов под названием «Другие». С тем лишь исключением, что на страницах темной сказки Хелены Бломквист нет ни единого взрослого: сюжеты посвящены исключительно маленьким девочкам. Кажется, что это просто фото их жизни в заброшенном старом пансионе. Маленькие принцессы настолько бесплотны, что не возникает сомнения, что это призраки, населяющие этот диковинный мир вперемешку с лисами, мышами и другими сказочными зверями. Ангельские лица маленьких балерин нельзя назвать счастливыми или печальными, на них нет никаких эмоций. Такое выразительное безразличие может оставлять только одна большая и непреодолимая сила — смерть.
Зловещего налета и закамуфлированного красотой ужаса снимкам добавляют едва заметные физические дефекты маленьких принцесс. Эти снимки по праву могут называться фотографиями ужасов, при этом без лишнего напора на физику. Давление строится исключительно на тонком психологизме восприятия, на сочетании эстетики и страха, детской жизненной силы и бесконечной смертельной тоски.
Последняя золотая лягушка
Процессия людей, облаченных в черное, как на похоронах, бесшумно движется среди голых деревьев и белого снега. Длинные юбки, накидки и большие шляпы красноречиво говорят о том, что это далеко не современность. И требуется ненадолго остановить ход мыслей и сфокусироваться, чтобы понять, что это шествие состоит из обезьян.
Причем обезьяны в человеческой одежде, как правило, выглядят так же, как цирковые зверушки. Но у этих персонажей, как ни странно, есть собственная история. Когда в XX веке споры о теории эволюции бушевали с максимальной силой, противники Дарвина часто указывали на абсурдность этого учения, изображая его и последователей как обезьян в костюмах. На самом деле, эти же визуальные аргументы используются противниками теории эволюции до сих пор. Классический фантастический фильм «Планета обезьян» 1968 года демонстрирует другой взгляд на историю и показывает, что было бы, если человечеством управляли обезьяны. В конце фильма главный герой вдруг понимает, что это странная планета, где правят обезьяны, — Земля, только в далеком будущем. Вот и еще одна ироничная попытка Хелены Бломквист предсказать печальную судьбу человечества.
Но обезьяны Елены Бломквист — это не взбунтовавшиеся хищники, которые стремятся завоевать весь мир. Они скорее лицо человечества, полноправные участники нашей человеческой трагедии, которые глядят вместе с другими живыми существами, как солнце садится на нашей планете и как мир становится все холоднее. В конце концов, ничего не остается, кроме золотой лягушки, скачущей по потрескавшейся и пересохшей земле.
Гвоздики — цветы, которые, очевидно, не только у жителей постсоветских стран ассоциируются с войной. Есть мнение, что именно эти цветы были единственными растениями, которые выжили на разоренных, бесцветных поствоенных ландшафтах. Возможно, поэтому и на картинах фотохудожницы эти цветы стали прямой, грубой аллегорией крови, символом безымянных жертв войны. Еще одно военное фото — размытая фотокарточка войска, которое давно прекратило свое существование и теперь принадлежит к миру, недоступному с этой стороны реальности. Здесь символизм тоже очевиден: человечество почитает тех, кто пережил военное время, но оно все больше и больше становится чем-то потусторонним и нереальным. Все труднее сказать, было ли это на самом деле. Может, все эти снимки являются продуктом огромной фотомонтажной машины. Забытье затуманивает взгляд.
Темная планета
Еще одна жуткая коллекция фотохудожницы демонстрирует те устрашающие части и зоны сознания, такие фрагменты нашей жизни, которые мы предпочитаем не видеть, на которые не хотим смотреть. Бломквист находит и в них особую роскошь и смертельную притягательность. Это роковые годы живого мира, в котором, кажется, вымерла вся радость и в котором даже красота магически притягательных образов больше не приносит удовольствия. Эти картины, короткие меланхоличные рассказы о разрушительной магии, о смерти, о маленьких и огромных трагедиях, выполнены как сюрреалистическая иконография, вдоль и поперек пронизанная апокалиптической атмосферой.
Зрителя не может не пробрать до мурашек принизывающее, острое ощущение превратностей настоящего и будущего оборотной стороны реальности. Темы кошмарных снов, смертельной тоски, болезненной уязвимости, одиночества, смерти, сверхъестественного и зловещей ночной темноты.
Все искусство фотохудожницы Хелены Бломквист строится на противоречиях, в том числе и само отношение, восприятие ее творчества, желание или нежелание видеть эти стороны реальности или предпочтение оставить их редким ночным кошмарам. В этом и живет настоящий, неподдельный, немэйнстримовый сюрреализм. В нем всегда существует бесконечность способов трактовки и возможных интерпретаций. Художественная сила работ Елены Бломквист именно в том, что она доверяет каждому делать собственный вывод.
