Папильотки маленькой Ильязды
Как и всякий уважающий себя авангардист, Зданевич издал свою собственную агиографию, где обозначил причины своей гениальности. Кстати, агиография — это та же самая биография, но только описывающая жития святых. Согласно данному опусу, его мать ждала отнюдь не мальчика, а очень даже девочку. По этой причине маленького Зданевича одевали как девочку и вплетали ему в кудри бумажки-папильотки, которые няня вырезала из книг. Так, говорил Зданевич, постепенно с полок отцовской библиотеки исчезли Пушкин, Гоголь и Державин. Ночью через папильотки, сделанные из страниц классиков, в поэта вошёл весь цвет русской литературы. Развитый интеллект и богатая фантазия передались Зданевичу по наследству.
Летом 1913 года поэт написал из Тифлиса домой письмо о том, что он нашёл 7-летнюю негритянку и хочет её привезти домой, воспитать, а затем на ней жениться. Естественно, никто ему не позволил этого сделать, но Илья Зданевич не был бы самим собой, если бы не воплотил в реальность свою идею. Через тридцать лет он женился на нигерийской принцессе… С 1912 по 1917 годы со Зданевичем происходит бесконечное множество самых разных пермутаций. В этот период он открывает известного ныне всему миру художника Николая Пиросманишвили, наткнувшись на его картины в грузинском духане. Также примерно в 1910–1912 годы происходит эпохальное знакомство с Ларионовым и Гончаровой.
В это же время к набирающему популярность русскому авангардисту в руки попадает манифест всемирно известного итальянского футуриста Маринетти. Восхищённо-поражённый в самое сердце Зданевич в том же 1913 году немедля проводит серию эпатажных выступлений в кафе Москвы и Петербурга. Чего стоил вечер в Москве, где он призвал поклониться башмаку. Вдохновлённый футурист заверил почтенную публику, что обувь гораздо ценнее и больше подходит для роли идола, нежели какая-то там Венера Милосская. Ибо он, то есть башмак, «отделяет нас от грязной земли, тем самым выражая презрение футуристов к земле и их любовь к небу». Оратор яростно поносил женщин, деторождение и всё, что с этим связано. Как следствие, выступление в лучших традициях дада и футуризма закончилось грандиозной потасовкой. Что интересно, этот московский спектакль стал не только определяющим для Зданевича (его узнала вся Москва), но и для искусства второй половины XX века, которое Зданевич предвосхитил своими манифестами!
Ещё до того, как его вынесла из помещения разъярённая толпа, Зданевич провозгласил закат футуризма, на смену которому приходит всёчество. Первыми всёками на этой земле, помимо самого автора, стали Михаил Ларионов, Наталья Гончарова и Пабло Пикассо. Главной идеей всёчества Зданевич провозгласил синтез искусств и отказ от какого-либо авторитаризма в искусстве. Он говорил, что искусство не имеет границ, а поэт — это потомок египетских пирамид, и он может черпать вдохновение из любой эпохи. Кроме того, он предложил смешивать стили и подходы, использовавшиеся в искусстве в разные времена и эпохи. Как видно, этот подход предвосхитил идеи постмодернизма. И как здесь не вспомнить роман ирландского писателя Джеймса Джойса «Улисс», который является, наверное, наиболее яркой иллюстрацией этого манифеста в мировой литературе.
Не менее эпатажным и опередившим своё время стало следующее выступление арт-группы «Ослиный хвост», к которой принадлежал Зданевич (руководил ею Михаил Ларионов). На этом вечере артисты раскрасили себе лица и голые части тела яркими узорами. В конце 60-х это станет нормой и назовётся модным нынче словом «боди-арт». Но в начале XX века женщины с пёстрыми грудями и люди неизвестного пола, раскрашенные самым дичайшим образом, шокировали добропорядочных буржуа. Чтобы объяснить своё поведение, Зданевич с Ларионовым издали манифест «Почему мы раскрашиваемся», в котором объяснили причины такого поведения: «Мы связали искусство с жизнью. После долгого уединения мастеров мы громко позвали жизнь, и жизнь вторглась в искусство. Пора искусству вторгнуться в жизнь. Раскраска лица — начало вторжения».
Илья Зданевич и язык падонков
Алексей Кручёных, один из сподвижников Зданевича или, как его короновали, «Бука русской литературы», создал теорию, которая называлась «Сдвигология русской поэзии». В среде писателей-авангардистов не принято оперировать одними абстракциями, поэтому поэты тут же начали с энтузиазмом воплощать в жизнь новые принципы стихосложения. Согласно сдвигологии, слова дОлжны песАть так как ани слЫшаца с мАленькай бУкфы, а бальшОй буквай, выдилЯть удорЕнее. Ничего не напоминает эта версия «рУскава йизыга»? Вероятно, тот, кто в начале двухтысячных любил баловаться языком падонков, увидел много общего. Что интересно, и здесь Зданевич попал не в бровь, а в глаз, выдав ещё одно пророчество. Речь, безусловно, о поэме «янко круль албанскай». Как известно, язык падонков также именуется олбанскем языгом. Албанским он стал по чистой случайности. Однажды пользователь ЖЖ из США решил «наехать» на русскоязычного пользователя: мол, чего это на нашем, отечественном американском ресурсе пишут не на английском, а на каком-то непонятном языке. Естественно, падкие до троллинга пользователи тут же спросили незадачливого американца, что за язык, который ему так не понравился, на что тот ответил — албанский. С той поры албанский язык — это второе название языка падонков.
Это отрывок из пьесы Зданевича «янко круль албанскай». Пьеса впоследствии войдёт в знаменитую «питёрку дейстф», которые станут знаменитыми «дра» (то есть драмами) не только с точки зрения литературы, но и полиграфии. Непосредственно у того, что легло в основу «питёрки дейстф», то есть у пьесы «янко круль албанскай», есть своя не менее занятная, чем у падонкаффскага олбанского, предыстория. В 1916 году Илья Зданевич возвращается во град Петров и мигом примыкает к литературному обществу «Бескровное убийство», которое выпускает одноименный журнал. По разным сведениям сие бессмертное издание успело выпустить в свет «один номер», «не более десяти номеров», «восемнадцать номеров». Сколько бы там ни было выпущено номеров, но больше имеет значение то, что в круг авангардистов затесался некий Янко Лаврин. Это выдающийся деятель, книги о котором можно найти даже в современных букинистических магазинах. Будучи военным корреспондентом на балканском фронте, он написал что-то вроде дневника «В стране вечной войны. Албанские эскизы», за что был жестоко выстебан на 12 страницах специального выпуска «Бескровного убийства».
«Янко круль албанскай» стал первой пьесой из пенталогии «аслааблИчья. питЁрка дЕйстф», которая впоследствии станет знаменитой в качестве шедевра полиграфического искусства. В сборник также вошли произведения, написанные позднее: «асЁл напракАт», «Остраф пАсхи», «згА Якабы» (1918–1920), напечатанные еще в Тифлисе под марками издательств «Синдикат» («Синдикат футуристов») и «41°».
Илья Зданевич — русский шпион в сокровищницах парижской полиграфии
«41°» — так называлась группа поэтов, которую организовал Зданевич. Затем под этим «лейблом» стали издаваться книги Зданевича, которые вошли в анналы полиграфического искусства Франции, куда он переезжает в 1921 году. Что характерно, впервые во Франции доклад о русской авангардной поэзии прозвучал именно из уст Зданевича — 27 ноября 1921 года. Помимо того, что Зданевич всячески популяризировал русский авангард, заумные костюмированные балы, вечера, чтения и многое другое, больше всего он отметился изданием книг.
В 1923 году тиражом в 530 экземпляров был издан один из наиболее значимых в мире шедевров полиграфического искусства — книга под названием «лидантЮ фАрам». Здесь использовалось огромное количество самых разнообразных шрифтов. Книгу украшали настоящие стихокартины.
Слова, сложенные в витиеватые узоры, переходили в портреты, написанные стихами, рисунки созвездий — в абстрактные геометрические формы.
Что характерно, не только текст в книге был оформлен витиеватым образом, но даже техническая информация была отпечатана заумью: «атъпичЯтана фпарИжы штАнбай униОн вОльфа шалЫта и димИтрия снегарОва 6 Августа 1923». Шедевральный «лидантЮ фАрам» стал последним штрихом в авангардной полиграфии Зданевича. Следующий этап начнётся только через 17 лет. В период между 1923–1940 годами, когда будет издан сборник любовных сонетов «Афет», поэт успеет поработать на заводе Коко Шанель художником по тканям, откроет филиал в Лондоне и получит увольнение за то, что откажется задерживать зарплату рабочим.
Умер поэт, писатель, художник по тканям, полиграфист таким же странным, авангардным образом, как и жил. Однажды Зданевич поднялся на кухню сделать себе чай. Через некоторое время супруга услышала страшный грохот. Поднявшись посмотреть, что случилось, она увидела разбитый чайник и своего мужа, который неподвижно застыл у стены с пустыми руками. Илья Зданевич умер стоя.
