«Клавдия Ивановна была глупа, и её преклонный возраст не позволял надеяться на то, что она когда-нибудь поумнеет».
И. Ильф и Е. Петров роман «12 стульев»
«Сама тётушка заметила, что он [Иван Фёдорович Шпонька] будет хорошим хозяином, хотя, впрочем, не во все ещё отрасли хозяйства позволяла ему вмешиваться. «Воно ще молода дытына!» — обыкновенно она говаривала, несмотря на то, что Ивану Федоровичу было без малого сорок лет».
Н.В. Гоголь «Иван Фёдорович Шпонька и его тётушка»
Пускай красавица шестидесяти лет,
У граций в отпуску и у любви в отставке,
Которой держится вся прелесть на подставке,
Которой без морщин на теле места нет,
Злословит, молится, зевает
И с верным табаком печали забывает,
А ты, прелестная!.. но если уж табак
Так нравится тебе — о пыл воображенья!…
А.С. Пушкин «Красавица, которая нюхала табак»
На одном светском телеканале существовала когда-то передача под названием «Спецпроект», где в рекламных видеороликах снимались красотки, желающие быть чем-то большим, чем то, что они представляли собой на тот момент. Разумеется, не называя их настоящих имён, здесь будут приведены несколько случаев из жизни. Эти девушки никогда не пересекались на съёмочной площадке, но между ними всё же есть тонкая психологическая связь, некий повтор, смешное и глупое дублирование ситуации. Среди девушек были: несколько фотомоделей, две эротические (а скорее всего, порно) актрисы, и бессчётное множество молодых дочерей богатых отцов. Каждая из них хотела предстать в каком-то новом амплуа: фотомодель хотела стать кинозвездой, 25-летняя «дочка», нигде, кроме школы, не учившаяся, пожелала стать «писательницей», порно-звезда устремилась в «колумнистки».
С каждой из таких девиц постоянно происходили какие-нибудь эпизоды, так что несколько историй были собраны здесь в одну статью для наглядной демонстрации, как можно прожить, имея юность, интересную фигуру и внешность, но не располагая мыслительными способностями.
Впечатления главного редактора всегда напоминают сюжет фильма «Дьявол носит «Прада»: в течение нескольких лет перед глазами руководителя десятки девушек примеряют на себя разные образы, безуспешно пытаясь быть умнее, чем они есть. Отсюда несколько историй и одна из них — про «19 часов утра». Все совпадения с реальными людьми под приведёнными здесь псевдонимами — случайны.
Диалог, который состоялся с главным редактором одного известного телеканала.
Назовём девушку Ольга. Фамилия у неё пусть будет Цаплинидзе.
«Итак, зима, Москва. Утром следующего дня с 7:00 назначена фото-видеосъёмка и накануне вечером мне необходимо предупредить модель (буду звать её Оленька), чтобы она была вовремя. Звоню ей.
— Оленька, здравствуйте! Завтра Вы должны быть в студии утром, в семь часов. Придёт гримёр и Вам важно не опаздывать.
— Да знаю я! — она мне в ответ капризным тянущимся голосом.
— Ну, хорошо! — отвечаю я, — Как главный редактор, я должна убедиться, что Вы в курсе.
— Да ясно мне! — с явным хамством в голосе бросает она. Я «включаю начальника».
— Что именно Вам ясно?
И тут Оленька выдаёт «шедевр».
— Всё понятно, — недовольно говорит она, — мне надо быть в студии завтра в девятнадцать часов утра, что тут непонятного!». Занавес. Я разговаривала по мобильному на громкой связи, редакция рухнула от смеха…»
Мадам Рашпиль, мисс Цаплинидзе, Лилиана Ювелиросян, продюсер Марина Бренчёткина… Всех их объединяет несколько отчётливых моментов: во-первых, никто из них лично не платит за съёмку, а следовательно, не понимает, сколько времени им проводить в процессе. Чаще всего они думают, что всё происходит, пока им не надоест. Они могут решить закончить через час или через десять часов, отрицая факт договора, что съёмочная смена может быть не более пяти часов подряд. Такие дамы абсолютно никак не ориентируются в производственно-трудовых отношениях, а посему они полагают, что съёмка ничего не стоит. Во-вторых, все они живут в состоянии «звезда незакатная», то есть 24 часа в сутки им все должны и обязаны, ведь их прекрасное лицо (равно как неотразимый ум и тело) должны быть счастливы лицезреть в любое время дня и ночи везде и повсеместно — в модном ресторане, в редакции канала, в глянцевом журнале. Но при этом лично они не должны ни за что платить. Да и зачем им вообще об этом думать? У них же есть «продюсер». А у некоторых даже «пиар-директор». Иногда присутствие таких работников весьма ценно для процесса. Пару раз на съёмках подобные «верные вассалы» спасали положение.
Вот вам опять расскажет и воспроизведет диалог главный редактор от первого лица. Назовём её Лилиана. Пусть будет Лилиана Ювелиросян.
«Сняли все необходимые видеоматериалы, пишу титры в присутствии самой Лилианы и её пиар-директора и расспрашиваю ее.
— Чем увлекаетесь? Есть какое-то хобби?
— Да, конечно! — говорит она. — Я — писательница. Пишу книгу.
— Это интересно, — говорю я, — о чём же она?
— Ой, ну об этом… Ну, вы его знаете, — говорит Лилиана, слегка замешкавшись. — Он, это… Ну, был такой древний полководец…
— Александр Македонский, что ли? — слегка в недоумении спрашиваю я.
— Ой, а откуда вы знаете? — обрадованно говорит Лилиана, — вы что, уже читали мою книгу?!
Зато Лилиана очень, очень красива и на всех своих фотографиях, и во всех видеороликах она просто очаровательна…
Оформляем другой её ролик. Надо написать, что Лилиана — колумнистка.
— Давайте напишем, в каком университете Вы учились, — предлагаю я. Спрашиваю:
— Что Вы закончили? Где именно учились?
Её пиар-директор грустно смотрит на меня, сделав вытянуто-печальное лицо и брови домиком.
— Нигде… — беззвучно говорит он мне, жестикулируя губами. Лилиана в этот момент мечтательно смотрит в большое панорамное окно нашего офиса на бегущий поток машин на Садовом и не замечает «козней» своего агента-правдолюбца.
— Да, да, это отличная идея! — говорит Лилиана. — Конечно же, надо написать, что я училась в университете! Только вот в каком…
— Ну, хорошо, — слегка оторопев, говорю я. — Вы подумайте, а я пока напишу остальное.
Через минуту в полном восторге от своей идеи «мимимишным» голосом Лилиана заявляет:
— Ой, а можно, а можно вы напишете, что я училась в Колумбийском университете?
Мы с пиарщиком переглядываемся, поджав губы, чтобы не сболтнуть лишнего. Он набирается смелости:
— Лилиана, — говорит он сдержанно. — Ты хоть знаешь, где находится Колумбийский университет?
— Конечно, знаю! — отвечает Лилиана уверенно. — В Колумбии он находится, в Южной Америке!»
Занавес и антракт. Для Лилианы Ювелиросян мы сняли что-то около шести или семи роликов — в её главной роли, в роли прекрасной красотки…В моей памяти она навсегда останется девушкой «Мисс Почти Колумбийский Университет и самым гламурным биографом Александра Македонского в мире».
Вспоминая исторических личностей, как тут не сказать о легендарной даме мадам Рашпиль!
Бойкая, широко известная на всех популярных каналах, хоть раз попавшая во все на свете СМИ (по крайней мере, все российские), а куда-то и по нескольку раз, немолодая, но очень стремящаяся туда, назад, в молодость, неутомимая мадам обожает съёмки и всё, что с ними связано. Разумеется, лишь в том случае, когда съёмки связаны с ней.
Надо сказать, что мадам, вероятно, чувствует себя очень хорошо в свои, довольно зрелые, годы, а потому ведёт она себя, как молодая куртизанка: рядится в гипер-сексуальные наряды, обожает пылких юношей и, очевидно, мнит себя роковой обольстительницей, поскольку почти всегда увешана трофейными бриллиантами, доставшимися ей от прежних баталий на брачном поле.
Не разжигая межрелигиозных конфликтов, всё же следует сообщить, что пожилая красотка, помимо прочего, позиционирует себя как еврейская мать, волею коварных властей разлучённая с чадом. «Чадо» — её уже взрослая красавица-дочь, удачно устроившаяся в одной процветающей капиталистической стране, в силу обстоятельств, всерьёз уверовала в традиции предков, отчего частенько звонит маме в скайп, чтобы упрекнуть её в «греховном» образе жизни. В какой-то момент добропорядочность-таки торжествует и мадам решает посетить синагогу. Естественно, запечатлев поход на видео. Тут весьма кстати подворачивается иудейский праздник (не станем называть какой именно) — вот отличный повод для мадам проявить религиозность.
Мадам Рашпиль в синагоге — это тема, достойная пера Ильфа и Петрова. Письменный русский автора скуден, чтобы описать всю комичность происходящего. Но стоит попытаться.
Вот история, что называется, «глазами очевидца» — девушки-продюсера, сопровождающей съёмку:
Оставлю без внимания своё прохождение через металлоискатель на входе в синагогу, скажу лишь, что охранник был удивлён и ошарашен реакцией мадам: она зачем-то стала ругаться и предъявлять своё удостоверение помощника депутата.
Красная с золотом кожа документа вкупе с базарной бранью мадам произвели на охранника поистине неизгладимое впечатление. Сверкающий килограмм бриллиантов, разложенный горизонтально на бюсте седьмого размера, усилил эффект.
Охранник собрался вызывать подмогу, но совместными усилиями мы его уговорили нас пропустить.
Не без приключений, однако, мы вошли. Скучные перемещения с видеокамерой по священному дому были разбавлены чудными памятками, развешанными весёлыми служителями культа на дверях хозяйственных помещений. Например: «Вещи, оставленные в гардеробе после 22:00 считаются принадлежащими Ребе Абрамсону». Или: «У меня есть книга пророка Исхенкилья из последних малых пророков, типография … сына Ш.Б. Миннонцы 5560 г. (1799 г.). Продаю».
Итак, вернёмся к нашей мадам. Мы сняли её во всех более-менее стоящих интерьерах и ракурсах и уже собирались уходить, когда я увидела красиво горящие свечи в специальных семисвечных канделябрах — можно сказать, достопримечательность синагоги, и предложила снять момент молитвы на их фоне. Мадам согласилась и, живописно встав на колени перед горящими свечами, задала сакраментальный вопрос: «И как тут надо креститься?» ?!
Чуть позже, в этой же синагоге, мадам решает посетить местный кошерный ресторан. Разумеется, зачем платить, когда есть шанс не платить. У мадам созревает прекрасный план.
—Ты же по-английски хорошо говоришь? — спрашивает она меня.
— Ну да, — говорю я, слегка насторожившись. — А зачем это сейчас?
— Я всё придумала, — мадам распирает от гордости за её, как ей кажется, превосходную идею.
— Ты будешь американкой! — сообщает мне «идеолог» еды нахаляву, сверкая глазами и бриллиантами.
— Это в каком смысле?
— Говори только на английском, а я скажу директору ресторана, что ты по-русски не говоришь и ничего не понимаешь. Скажу, что мы с американского телевидения, снимаем у них в ресторане эксклюзив.
«Вот бред!» — думаю я, но всё же соглашаюсь пять минут побыть в роли «американского продюсера» — негоже отказывать «звезде» на съёмке. Успешно продемонстрировав свой американский английский в присутствии официантов и директора, я на время умолкаю и, пробуя предложенные деликатесы, уже не говорю ни на каком языке, прожёвывая кошерную пищу. Мне становится абсолютно ясно, что иудейство — это не моё.
Но вечер продолжается, и вот уже мадам, забыв о нашем «американском» происхождении, дружески толкает меня в плечо и громогласно говорит:
— А ты чего не ешь форшмак? Не любишь, что ли? Попробуй, это очень вкусная вещь! Чего молчишь-то? Попробуй, говорю!
— Я ничего не отвечаю и в упор смотрю на мадам.
Официант, принёсший нам в этот момент новые блюда, глядя на нас с удивлением, говорит:
— А разве Ваш продюсер понимает по-русски?
Мадам на секунду приходит в замешательство.
— Кто? Она? А, ну да, конечно, она понимает по-русски. Немного. Кажется.
И тут до мадам доходит вся комичность и нелепость ситуации, в которую мы все угодили, включая других участников съёмочной группы, и она быстро решает исправить положение:
—Так, дорогой, — говорит она официанту. — А принеси-ка мне пепельницу. Я хочу курить.
— Извините, пожалуйста, — отвечает официант. — Это некурящий зал, и, к сожалению, я не могу позволить Вам здесь курить.
— Чего ещё там? Ты мне поговори! Быстро пепельницу сюда и без разговоров! Мы — почётные гости из Америки, так что пошевеливайся!
Понурый официант умолк и вернулся с пепельницей. Он попытался было незаметно открыть дверь на террасу, чтобы проветрить помещение, поскольку, кроме нас в зале были и другие посетители — настоящие (в отличие от нас) американцы. Это были в основном женщины — человек десять-двенадцать, и никто из них не курил.
— Ещё чего! Закрой дверь, простудить меня вздумал! Пусть сами уходят, — безапелляционно заявила мадам, затянувшись сигаретой и полностью игнорируя недовольные возгласы некурящих американок».
И это в некурящем зале кошерного ресторана. При синагоге. В праздничный день. Как говорили когда-то в Советском Союзе: спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство…
Она не одинока в своих притязаниях, эта напористая мадам, но, возможно, к её годам ей стоило бы стать мудрее, если не умнее. Но, очевидно, здесь тот самый случай с возрастом и мудростью, когда, как говорится в народной поговорке, возраст приходит один. В качестве новой иллюстрации примера стоит привести случай, произошедший с сопродюсером одного важного правительственного проекта.
«Из зрелых див, с которыми мне довелось столкнуться по работе, нельзя не упомянуть одну — удивительную в своей непревзойдённой глупости тётку, настоящего имени которой я, конечно, никогда не скажу, но назову её для данной ситуации, скажем, Марина. Марина Бренчёткина. Кругленькая, восторженная, редко понимающая с первого раза. Но очень добрая и хорошая. Она напоминает тесто для куличей — такое мягкое, вкусно пахнущее, с изюминками, даже сладкое, но совершенно несъедобное… Потому что сырое.
Обсуждается новый проект вместе с ней и её продюсером. Два часа бьюсь, разъясняя очевидное и элементарное. Марина, в радостном кружении, говорит:
— Я готова сделать всё! Вот вообще всё! Надо пойти к Путину — я пойду! Надо ему что-то сказать — я скажу! А что ему надо сказать?
— Марина, остановись, пожалуйста, — говорит продюсер.
— А что? Почему? Что такое? Я готова идти за поддержкой хоть к кому!
— Вам нужно быть подготовленной, Марина, — говорю я. — Особенно, если это встреча с первыми лицами государства. Здесь нужно очень быстро схватывать и соображать, понимаете?
— Конечно! — подскакивая с места, говорит Бренчёткина. — Бросайте мне что-нибудь, вот увидите, как я поймаю!
— Со вздохом я молча смотрю на продюсера, тот прикрыв лоб ладонью, старается не смотреть на свою восторженную подопечную.
— Марина! — говорю я. — Ну нельзя же всё воспринимать настолько буквально!
— А что? — говорит она. — Почему?
— Этак, Вы, — говорю, — услышав музыку и плясать начнёте.
— А что, надо станцевать где-нибудь? Я станцую! — подхватывает невозмутимая Бренчёткина.
— Продюсер, не выдержав накала, улыбается и пару раз хлопает в ладоши, аплодируя ситуации.
— Марина Бренчёткина выскакивает из-за стола и начинает кружиться в замысловатом танце. Милая моя Бренчёткина! Недоделанный кулич… Зато есть миллионные бюджеты».
Случаи неисчерпаемы и, видимо, неискоренимы. Когда в работе принимает участие молоденькая девушка, не разбирающаяся в профессиональном вопросе, часто можно услышать: «Ну, она совсем ещё юная, неопытная девочка! Простим её юность!». Когда же встречается «недопонимающая» особа лет тридцати, кто-то снисходительно улыбнётся: «Девушка ещё молода, она только набирается опыта, простим её молодость!». Но, когда мы встречаем женщину ближе к пятидесяти годам и старше, к своему возрасту, что называется, не блещущую умом, вот тут уже ничего не остаётся, как горько констатировать: «Старая дура».
Стоит задуматься! Ведь глупость — это не состояние, не болезнь, глупость — это выбор. Быть умным, чувствовать себя счастливым, не быть обиженным и испуганным, а стать сильным и смелым — вот выбор гармоничной личности. При этом один из показательных факторов ума — непреходящее чувство юмора. Так что всех жизненных ситуациях сегодня вас могут спасти: всего лишь минута на подумать, а также вовремя закрытый рот, улыбающиеся глаза и искренняя самокритика. Кажется, это и есть формула любви для всего человечества.