Со времен Канта, когда весь мир был разделен на феномены (явления) и ноумены (непознаваемые вещи сами по себе), именно человек был признан самым главным существом в мире, так как оказывалось, что не человек познает окружающие его предметы, а они подстраиваются под возможности познающего человека. Всем нам известен яркий и красочный мир, наполненный звуками и ароматами, но мало кто способен вполне осознать, что ничего этого не существует в действительности, что все знакомые нам качества мира возникают под действием сигналов внешнего бескачественного мира на наши органы чувств. И если представить, что эти последние также формировались в эволюционном процессе, то можно потерять последнее основание человеческого бытия в мире. Некоторые искушенные в таких вопросах специалисты до того свыклись с этими тенденциями, что уже не боятся сделать последний вывод и призывают других к тому же. Жан-Мари Шеффер провозгласил конец человеческой исключительности. Но прежде чем с этим смириться, попробуем посмотреть на эту проблему с другой стороны.
Как оказалось, в результате научных изысканий человека из бескачественного мира «самого по себе» можно извлечь какие угодно характеристики. Например, летучие мыши извлекают из него неизвестный человеческому уху ультразвук. И мало ли что есть еще в бесконечном мире, о чем мы даже не можем догадываться. Но как бы то ни было, при взгляде на бесценные полотна Рембрандта невозможно приписать производимый ими эффект на сознание человека удачной комбинации цветов, вызывающих волновые сигналы. Здесь очевиден явный прорыв гениального художника-творца в новую реальность, превосходящую возможности доступной простому человеку физической действительности.
Еще древние предусмотрительно называли человека микрокосмом, то есть вселенной во Вселенной, со своей собственной сингулярностью. Именно поэтому люди, у которых особенно выражено это качество способны сделать свой взгляд на мир, выраженный в слове, звуке, образе и т. д., новым свершением в мире, как это сделали Гёте, Моцарт, Рембрандт и др. Их восприятие мира стало не то чтобы эталоном для подражания, но некоторым недостижимым идеалом духовного совершенства личности, которым можно восхищаться, но который не стоит пытаться усвоить. Моцарт — это Моцарт. Гёте — это Гёте. Гений — это гений. А посредственный человек есть посредственный человек. И нужно знать свое место в мире и не запутывать еще больше и без того неимоверно сложные его взаимосвязи.
Сейчас мало у кого вызывает сомнение, почему полотна Рембрандта преподносятся Музеем изобразительных искусств как величайшая ценность, так как Рембрандт признан величайшим художником. На таком же основании увековечено творчество Моцарта, Пушкина, Гете и других бессмертных творцов. Но вспомним, как реагировал на признание Пушкина герой романа «Мастер и Маргарита» поэт Рюхин.
Нетрудно догадаться, что Пушкину действительно невероятно повезло именно в том, что свою творческую деятельность он развивал в кругу благорасположенных к ней лиц. А если бы он оказался в кругу таких людей, как Рюхин, в которых никогда не было недостатка, то, скорее всего, мы никогда бы не узнали о его таланте. А может быть, о нем не узнал бы даже сам Александр Сергеевич. Какая невосполнимая потеря!
Трудно представить, какая ответственность возложена на людей, окружающих неординарного человека с незаурядными способностями. Как к нему относиться? Поддержать или поставить на место? В кругу этих вопросов вызревает проблема психической адекватности, от прояснения которой зависит многое в судьбе не только неординарных людей, но и в человеческой культуры в целом.
Несмотря на то, что реальная жизнь очень динамична и изменчива, люди в большинстве своем очень консервативны. Они равнодушны к своему туманному прошлому, когда согласно представлениям индийских мудрецов наши предки находились в близком родстве с низшими живыми существами, а также к неопределенному будущему, сулящему, вероятно, еще более радикальные трансформации человека. В своей повседневной жизни люди чаще всего тяготеют к определенности и настороженно относятся ко всему выходящему за узкие рамки привычного. Чем это ему угрожает?
Ответ на этот вопрос аллегорически представлен в известной сказке «Гадкий утенок», где главный герой терпел неприязнь окружающих не по причине своих недостатков, а в силу оригинальности своих задатков в кругу «домашних птиц». Страшно подумать, что стало бы с прекрасным лебедем, если бы он так и остался жить на птичьем дворе.
Несмотря на то, что люди довольно терпимо воспринимают научные открытия и технические инновации, так что новизна представлений об окружающем мире и его возможностях стала привычным делом, однако все, что касается проявления неизвестных сторон человеческой натуры, не перестает настораживать и сбивать с толку. Прототипом такого явления стал сюжет пьесы Михаила Булгакова «Иван Васильевич», по мотивам которой был снят получивший невероятную популярность фильм «Иван Васильевич меняет профессию».
Под образом самодержца Иоанна, которому советский милиционер докучает ненужными вопросами, подразумевается незаурядный человек, который как «гадкий утенок» оказался в несоответствующем своему статусу окружении. Русский царь даже и думать забыл про свое священное величие, как только его «заклевали» представители советской общественности. Но как это несправедливо!
Не менее поучителен сюжет романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Поэт Иван Бездомный становится свидетелем необычного происшествия. Но как рассказать о нем другим обычным людям? Не подумав над этим вопросом, Иван Николаевич спешит сообщить о случившемся своим коллегам, а также сотрудникам милиции. В результате этого смелого шага он оказывается в психиатрической лечебнице.
Из диалога поэта с доктором Стравинским видно, как хладнокровно расправляется общество с тем, кто по каким бы то ни было обстоятельствам преступает узкие рамки общепринятого и общеизвестного. Иван говорит невероятные вещи, но никто из слушающих его рассказы не допускает психической вменяемости говорящего. Наоборот, единодушная уверенность в психической невменяемости героя становится здесь безоговорочным объяснением его невероятных свидетельств.
Но читатель романа видит со стороны насколько на самом деле непросто все происходящее. Для того чтобы в нем можно было более или менее адекватно ориентироваться, необходима в первую очередь социальная терпимость к разного рода отклонениям от общеизвестных стандартов психической активности человека. Ведь если физический мир всегда открыт для новых проявлений реальности, то почему психический мир должен быть закрыт для обнаружения новых потенций и возможностей человека? Если социум искусственно создает условия для консервации устоявшихся в нем представлений о нормах психической адекватности, то этим он обкрадывает сам себя.
Представим, чем был бы наш человеческим мир, если бы в нем не дали о себе знать те люди, которые в своем творчестве и общественной деятельности настойчиво преступали общеизвестные порядки и этим явили миру новые стороны в духовной и социальной жизни человека. Их открытия стали далеко идущими начинаниями в человеческом мире. И несмотря на то, что сейчас все мы восхищаемся и дорожим ими, не стоит забывать как тяжело приходилось всем этим неординарным людям и как они порой страдали от непонимания окружающих людей. Уже одно то обстоятельство, что многие выдающиеся люди (например, Гоголь, Ван Гог, Моцарт, Ницше и другие) считаются психически ненормальными, наводит на соображение о том конфликте с обществом (явном или скрытом), который сопровождал их самоотверженное творчество.
И даже если известные нам творцы оказались выше этих трудностей, представим себе число загубленных жестоким миром талантов. Так часто бывает, что неординарные проявления человека расцениваются окружающими как признаки высокомерия и желания выделиться из коллектива. При этом никто обычно не утруждает себя разбирательством относительно объективной, а не напускной отличительности такого человека. Весьма вероятно, что он сам в какой-то степени не рад возложенному на него природой бремени и страдая, несет на себе груз своих дарований для того, чтобы пронеся его до конца обогатить духовную жизнь других людей. Как правило, последующие поколения будут сочувственно относиться к его судьбе. Но почему бы и его современникам не сделать того же заблаговременно.
Естественная агрессивность заложена в человека природой, когда борьба за существование и естественный отбор вынуждали каждого сражаться за место под солнцем в целях собственного выживания. Но уже древние греки научились обманывать эту природную необходимость. В спортивных состязаниях преодолевается простое соперничество стремлением к сотрудничеству. Именно в этом весь смысл блистательных Олимпийских побед, которые будоражат весь мир и по сей день.
Пора задуматься, что мешает и в других областях человеческой деятельности нейтрализовать порывы стихийной агрессивности и неприязни к чужим достижениям для более цивилизованного взаимодействия людей. А пока этого не произошло, многим неординарным людям приходится вести маргинальный образ жизни. Возвращаясь к булгаковскому сюжету «Мастера и Маргариты», вспомним, чем закончились отчаянные попытки поэта Бездомного поднять общественность в связи с беспрецедентным происшествием, свидетелем которого он стал. Не встретив понимания в широком кругу людей, Иван Николаевич сближается с мастером и находит у него поддержку и сочувствие. И не беда, что этот дуэт не имеет широкого общественного резонанса, на который могли бы рассчитывать, к примеру, профессор Стравинский и его ученая свита. Если такому маргинальному человеку действительно есть что сказать, он всегда будет услышан.