Русский
Местным юношам приходилось ждать месяцами очереди на свидание с «южной красавицей», а расквартированные в Монтгомери пилоты ВВС соревновались за ее внимание, выписывая невероятные петли над домом семейства Сайре.
Однако уверенности Скотту было не занимать, и вскоре ему удалось обратить на себя внимание Зельды. Молодой и очень амбициозный писатель сумел заинтересовать ее настолько, чтобы впустить его в свой круг общения и в свою постель, однако отвечать согласием на немедленно последовавшее предложение писателя Зельда не спешила.
Как Зельда объясняла своим друзьям, «Если Скотт успешно издаст книгу, я выйду за него, потому что он милашка». Служба Скотта в армии подошла к концу, и он уехал в Нью-Йорк завоевывать издателей, а Зельда начала писать ему письма, в которых она всячески поддерживала литературные начинания ухажера, но в то же время дразнила его остроумными описаниями ее вечеринок с богатыми наследниками южных состояний.
В ответ Скотт строчил бесконечные любовные послания, часто сравнивая Зельду с принцессой, заточенной в башне. Зельду немного удивляло такое сравнение, и в одном из писем она даже жаловалась Скотту, что невозможно же писать одно и то же в шести письмах подряд. Она не подозревала, что именно этот образ как нельзя более подойдет к описанию ее будущей семейной жизни с писателем.
Расстояние и уколы ревности пошли на пользу первому роману Фицджеральда «По ту сторону рая», и после долгих переговоров и значительных доработок в 1920 году Скотту удалось издать книгу. Половину первоначального тиража раскупили в первые три дня, и на гонорар он купил Зельде бриллиантовые часики от Картье.
Польщенная тем, что главная героиня романа Розалинда практически списана с нее самой, и убедившись в том, что поклонник действительно может зарабатывать писательством, Зельда наконец согласилась выйти за Скотта замуж. Она переехала в Нью-Йорк, и молодые провели медовый месяц в роскошном Нью-Йоркском отеле Билтмор. Скотт был счастлив. В интервью журналистам он говорил, что женился на героине собственных историй.
«Ревущие» двадцатые
Друг пары Ринг Ладнер однажды заметил: «Скотт — новеллист, а Зельда — новинка». Более скандальной и экстравагантной пары Нью-Йорк 20-х годов еще не видел. Газетный магнат Уильям Херст даже нанял специального репортера, задачей которого было следовать за парой по пятам и документировать все увиденное для газет.
Алкоголизм Скотта, начавшийся еще в юности во время его учебы в Принстоне, выливался в эксцентрические выходки. То пара каталась ночью на крыше такси по Манхэттену, то Скотт сбивал с ног полицейского или даже заявлялся голым в театр.
https://www.youtube.com/watch?v=DzoOA473wq0
Зельда, в свою очередь, эпатировала публику купаниями в фонтанах, безумными танцами на столах и принятием совместных ванн с друзьями Скотта. Тот не возражал — выходки Зельды давали ему бесконечный поток материала для коротких рассказов, публиковавшихся в Saturday Evening Post по неслыханной цене в две с половиной тысячи долларов (25 тысяч по нынешним временам) за штуку. Фицджеральда вечно видели с обрывками бумажек и салфеток, лихорадочно записывающим остроумные фразочки и комментарии жены. Даже ее слова при рождении дочери Скотти в 1921 году были впоследствии воспроизведены главной героиней «Великого Гэтсби» Дейзи Бьюкенен: «Я надеюсь, она вырастет красавицей и глупышкой».
Начало конца
В 1924 году Фицджеральды переехали в Европу и обосновались на французской Ривьере. Скотт был занят написанием «Великого Гэтсби», а поскольку на тот момент единственная работа Зельды заключалась в том, чтобы быть женой знаменитого писателя, она откровенно скучала.
Она завела роман с французским лейтенантом, частично, действительно, от скуки, частично, чтобы заставить Скотта ревновать и напомнить ему о том, что она может представлять интерес не только как источник материала для его книг. Поначалу Скотт ей не препятствовал. Позже он признается, что нарочно дал ход отношениям Зельды на стороне, чтобы понаблюдать за тем, как она ведет себя со своим французским любовником, и более достоверно описать роман Дэйзи и Гэтсби.
Однако, когда спустя время Зельда заявила, что влюблена и хочет развода, Скотт прервал ее отношения силой. Позже он хвастался одной из любовниц, что выиграл у лейтенанта на дуэли, хотя не существует никаких подтверждений тому, что их поединок когда-либо состоялся. Доподлинно известно лишь то, что Скотт держал жену под домашним арестом на протяжении месяца, после чего ее интрижка завершилась сама собой, и она осталась с мужем. Однако ущерб, нанесенный психике Зельды месяцем взаперти, будет преследовать пару всю оставшуюся жизнь.
Контроль и плагиат
После этого эпизода в Зельде проснулось желание стать чем-то большим, чем героиней светских хроник и женой литературной знаменитости. Еще в середине двадцатых она начала писать небольшие статьи и очерки в журналы. Ее работы пользовались успехом и хорошо оплачивались, однако ее пропуск в литературный мир был исключительно через издателей Скотта, который настаивал на том, чтобы все ее работы были опубликованы в соавторстве с ним, а один остроумный очерк для Saturday Evening Post за авторством Зельды и вовсе был опубликован под именем ее знаменитого мужа без всякого ее упоминания.
Современными исследователями творчества и жизни Фицджеральда часто ставится вопрос, можно ли обвинять известного писателя в плагиаризме. У Зельды на этот счет не было никаких сомнений. Когда в 1922 году был опубликован второй роман Скотта «Прекрасные и проклятые», редактор New York Herald Tribune попросил Зельду написать критический обзор на новую книгу ее мужа. «Мне кажется, что на одной из страниц я узнала буквальные отрывки из своего старого дневника, который таинственно пропал сразу после свадьбы, а также обрывки писем, которые, хоть и прошли через значительные изменения, все же кажутся мне подозрительно знакомыми. Возможно, мистер Фицджеральд считает, что плагиаризм должен начинаться дома», — дразнила Скотта Зельда.
На пути к безумию
Скотт определенно не давал жене выйти из тени своего писательства, поэтому в возрасте двадцати семи лет она решила попытаться найти себя в балете, которым немного занималась в детстве. Она мечтала стать новой Айседорой Дункан, что, учитывая ее возраст и практически нулевой опыт, было, конечно, невозможно.
Однако, ей удалось попасть в ученики к одной из лучших преподавательниц Европы того времени, и Зельда приступила к тренировкам. Занималась она фанатично, изнуряя себя физически и морально, и со Скоттом в это время почти не виделась. Тот откровенно презирал ее попытки стать балериной, считая это абсолютно бесполезной тратой денег.
Тем не менее тренировки Зельды дали плоды, и ей предложили сольную партию в итальянской постановке «Аиды». Это была роль, которая могла бы дать начало профессиональной карьере жены писателя, однако по неизвестным причинам она отклонила предложение. Вскоре после этого, путешествуя по Ривьере вместе со Скоттом, Зельда, сидящая на пассажирском сидении, выхватила у него руль и попыталась направить машину вниз с обрыва. У Фицджеральда была быстрая реакция, и в тот день все обошлось.
Поведение Зельды становилось все более тревожным, еще несколько раз она пыталась покончить с собой: один раз, наглотавшись снотворных пилюль, другой раз бросившись (без существенных повреждений) в пролет лестницы, приревновав Скотта к той самой Айседоре Дункан, славы которой она мечтала добиться. Надо сказать, Скотт давал все поводы для ревности, заводя на стороне отношения с юными голливудскими старлетками.
В 1930 году врачи поставили Зельде новый для того времени диагноз — шизофрению. Сейчас нет единого мнения насчет того, было ли ее состояние определено верно. Некоторые исследователи считают, что у нее было биполярное расстройство, другие полагают, что Зельда страдала от затяжной депрессии, а методы лечения, принятые в психиатрических клиниках того времени (включавшие в себя инъекции инсулина и электрошоковую терапию), только усугубили ее болезнь.
Спаси меня, вальс
С начала 1930-х почти все гонорары Фицджеральда начали уходить на лучшие клиники Европы и Америки, которые он оплачивал для Зельды. Находясь в одной из них, в 1932 году она написала свою первую и главную книгу «Спаси меня, вальс». Скотт был в бешенстве от того, что жена решилась вступить на его территорию. Более того, роман был посвящен той же теме, над которой он бился в то время, сочиняя роман «Ночь Нежна» (два года спустя Зельда с ужасом обнаружит, что Скотт скопирует письма, которые она писала ему из клиник, и «даст» их героине «Ночь Нежна», сумасшедшей Николь Драйвер).
Пока же, в мае 1933 года, в клинике знаменитого психиатра доктора Клайна у Скотта и Зельды состоялся разговор в присутствии врача о публикации «Спаси меня, вальс». Разговор, записываемый стенографом и занявший 114 страниц, по словам Клайна, больше походил на судебное разбирательство. Скотт обвинял Зельду в оппортунизме, называл ее бесполезной светской львицей и третьесортным писателем. «Что-то ты слишком яростно атакуешь третьесортного писателя», — парировала Зельда. Она хотела одного — развода и независимости.
В своем дневнике Скотт записал план действий на случай, если Зельда станет упорствовать: «Атака по всем фронтам. Удовольствия (запретить), роман (отложить), ребенок (отдалить), планы (запутать и дезориентировать), никаких печатных машинок. Возможный результат — новый нервный срыв». Зельда сдалась, развод не состоялся, и Скотт разрешил своему издателю опубликовать ее роман, внеся в него предварительно свои правки.
Unhappy end
У истории самой известной пары «ревущих двадцатых» нет счастливого конца. Скотт умер в 1940 году от сердечного приступа, а незадолго до его смерти Зельду перевели в Хайлендскую больницу для душевнобольных в Северной Каролине. Там она занялась живописью и начала писать свой второй роман «Жена Цезаря», который так и не был закончен.
В 1948 году на территории клиники случился пожар, в котором погибли девять пациентов, в том числе Зельда Фицджеральд. По слухам, она не смогла выбраться из горящего здания, так как была привязана к кровати после инъекции тяжелых седативных препаратов, но точного подтверждения этой информации нет.
Сложно представить, как сложилась бы судьба Зельды, не окажись она в тени Фицджеральда — безусловно, невероятно одаренного писателя, но в то же время эмоционально трудного партнера. Сейчас ее картины высоко ценятся критиками, а незаконченный роман готовится к изданию отдельной публикацией.
Рассудить, на чьей стороне была правда в этой семейной паре, невозможно. Несмотря на всю тяжесть их супружеской жизни и бесконечные скандалы, они оставались странно привязаны друг к другу. Скотт постоянно навещал Зельду, а в письмах, посланных в психиатрические клиники, он называл ее «самым прекрасным, очаровательным, нежным и красивым человеком, которого я когда-либо знал», на что Зельда отвечала, что Скотт — ее «самый преданный и лучший друг».
Талантливого собственника и несчастную южную красавицу примирила надгробная плита на их общей могилой в Мэриленде. На ней выбиты последние слова «Великого Гэтсби»: «Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое».
