Проникая своим взором в сокровенные глубины мира, художник может сказать людям, что же на самом деле есть тот мир, который им в повседневной жизни только является в разных отношениях и состояниях. Искусство вечно, поскольку находится вне временного процесса обнаружения истинных смыслов бытия. Их стремятся постигнуть в своем жизненном опыте каждый человек в отдельности и всё человечество в целом.
Всегда считалось, что искусство несет людям прекрасное. Всеобщий человеческий опыт освоения мира как будто предполагал когда-нибудь достигнуть высшей степени расцвета человеческих возможностей в мире. Эпоха Просвещения и ценности гуманизма внесли свой неоценимый вклад в общее дело прогресса человеческого разума и свободы. Налицо были очевидные признаки прогресса, на протяжении веков свидетельствующие о том, что воспеваемое искусством идеальное состояние мира вот-вот может стать реальностью.
На фоне таких ожиданий русский философ Владимир Соловьев пришел к заключению, что ни мы, ни наши дети крупных войн уже не увидим, а наши внуки будут знать о небольших войнах где-нибудь в Азии только из учебников. Проанализировав огромный исторический материал, Владимир Соловьев обнаружил неоспоримую тенденцию возрастания солидарности и взаимопомощи в обществе. Для него было несомненно, что в процессе исторического развития люди становятся добрее и совершеннее. С этими мыслями Владимир Соловьев умер в 1900 году. И как будто в насмешку над его предположениями XX век открыли события, которые стали трагическим и безапелляционным опровержением всех ожиданий европейской культуры. Этими событиями стали Первая и Вторая мировые войны.
Цивилизованного человека XX столетия не мог не удивлять тот факт, что именно на исходе второго тысячелетия нашей эры произошли события, которым не было места во времена варварства и неразвитости. Создается впечатление, что развитие системы общественного взаимодействия предполагает не возрастание солидарности и взаимопомощи, как это всегда считалось, а, наоборот, становится необходимым условием для крупномасштабного выплеска агрессии, веками накапливаемой под маской любви и братства европейского человечества. И теперь, когда эта маска сорвана, человечество показало свое истинное звериное лицо.
Война оказалась не только трагедией жизни, но и трагедией мысли. Необходимо было переосмыслить весь тысячелетний опыт европейской цивилизации. Это, конечно, огромная работа. Но надо было с чего-то начинать. Передовая европейская интеллигенция того времени поспешила сделать первый шаг в этом направлении. Самым прямым и непосредственным протестом против царившего в Европе многовекового обмана было выступление против канонов европейского искусства. Среди всех его шедевров портрет госпожи Лизы дель Джокондо, написанный Леонардо да Винчи, является, пожалуй, самым известным произведением живописи в мире. И процесс разоблачения тысячелетней «лжи» европейского искусства, предпринятый дадаистами и сюрреалистами, оказался сосредоточенным именно на этом портрете.
Мона Лиза не давала покоя гению поп-арта Марселю Дюшану. В 1919 году он создал свой шедевр искусства «Джоконду с усами», заявив, что это произведение гораздо лучше и современнее оригинала. А в 2010 году «Мона Лиза» Дюшана с подрисованными усами была признана иконой поп-арта и продана на аукционе «Кристис» в Нью-Йорке почти за полмиллиона долларов, впятеро дороже ожиданий устроителей аукциона.
Но нет предела совершенству! Дюшан смог радикально улучшить Мону Лизу. Свинообразное обличье вместо человеческого лица Дюшан почел более подходящим общему замыслу знаменитого портрета. С большим восторгом эта версия Моны Лизы была воспринята дадаистами.
«Джоконда» Леонардо да Винчи стала рекордсменом по количеству пародий. И нападки на этот портрет со стороны идейных вождей дадаизма не были легкомысленной позой. Смысловым контекстом этого творчества стала война в Европе. В 1914 году стало ясно, что всё разумное, доброе, вечное обанкротилось, мир оказался безумным, подлым и эфемерным. Необходимо было исправить ошибку великого мастера Возрождения, столько веков вводившего в заблуждение народные массы.
По мнению Дюшана, именно наивность Леонардо стала причиной страданий и гибели миллионов невинных людей. Наряду с подобными ему ценителями прекрасного, этот итальянский гений занимался воплощением идеальных ценностей и христианских смыслов. Высокое искусство несет людям правду о мире. И взирая на умиротворенную улыбку Джоконды, все верили, что люди — братья, и что милосердие и взаимопомощь — истинные нормы человеческих отношений. И верившие в это были жестоко обмануты. В полной растерянности перед истинным звериным лицом своего германского «брата» Европа была не в состоянии оказать ему достойного сопротивления. Все те, кто бредил неземной улыбкой Моны Лизы погибли в концентрационных лагерях, уготованных для них реальной земной действительностью, так резко контрастировавшей с идеальными понятиями о жизни.
И если бы на месте Леонардо оказался Дюшан, то трагедии могло и не быть. Марсель Дюшан был способен сохранить жизни миллионов людей. Но по воле обстоятельств он смог лишь задним числом исправить многовековую ошибку. Если бы свинообразный портрет, созданный Дюшаном, имел заблаговременное распространение в Европе, то предполагая содержащиеся здесь смыслы за истинную человеческую сущность, человек XX века был готов ожидать от своего «брата» соответствующих проявлений, которые в этом случае намного проще было бы предотвратить.
Однако «наивность» — это, похоже, самая неискоренимая черта человеческой натуры. И человек готов скорее умереть, чем её утратить… В 1962 году в Вашингтоне признанный мастер поп-арта Уорхол с изумлением наблюдал, как ещё до пяти часов утра начинали выстраиваться километровые очереди из желающих увидеть шедевр Леонардо, впервые привезенный сюда из Лувра.
Разоблачителям коварства высокого искусства действительно было непонятно почему последнее слово всё-таки осталось за Джокондой Леонардо, а не Дюшана. Ведь Леонардо вводил людей в заблуждение, а Дюшан напрямую говорил неприкрытую истину. Но может быть, главным свойством истины как раз и является неодномерность, которая никак не может быть прямой и неприкрытой.
Творчество Дюшана и его единомышленников выражает состояние человека, протестующего против непостижимой европейским умом трагедии начала XX века. В то время мир принял такие сверхрациональные формы, что европейский человек ничего разумного не смог ответить на происходящее, а только отчаянно топнул ногой. Мировоззрение такого человека изначально было плоским и не вмещало подлинной глубины реальной жизни. Она не может быть только хорошей или только плохой.
Реальность глубока и таинственна, как загадочная улыбка Моны Лизы. Её творец Леонардо как будто уже знал всё то, что может и должно случиться с христианским миром через несколько столетий. Напрасно Дюшан и его единомышленники пытались разоблачить «наивность» Леонардо.
Присущее этому гению Возрождения таинственное знание невыразимо в словах. Как сказал Грюйе в конце XIX века: «…скоро уж четыре столетия, как Мона Лиза лишает здравого рассудка всех, кто, вдоволь насмотревшись, начинает толковать о ней». Позволительно сказать, что улыбка Джоконды — это единственный в своем роде феномен, который смог вызвать столько противоречивых толкований и суждений.
Философ А. Ф. Лосев отзывается о ней резко негативно. Он называет улыбку Моны Лизы бесовской. По его мнению, стоит только всмотреться в глаза Джоконды, как можно без труда заметить, что она, собственно говоря, совсем не улыбается. Это не улыбка, но хищная физиономия с холодными глазами и отчетливым знанием беспомощности той жертвы, которой Джоконда хочет овладеть и в которой, кроме слабости, она рассчитывает ещё на бессилие перед овладевшим ею скверным чувством.
Однако искусствовед Ротенберг утверждает, что немного найдется во всем мировом искусстве портретов, равных «Моне Лизе» по силе выражения человеческой личности, воплощенной в единстве характера и интеллекта. Исходящее от «Моны Лизы» ощущение силы — это органическое сочетание внутренней собранности и чувства личной свободы, духовная гармония человека, опирающегося на его сознание собственной значительности. И сама улыбка её отнюдь не выражает превосходства или пренебрежения; она воспринимается как результат спокойной уверенности в себе и полноты самообладания.
И по сути, трезво рассуждая, можно сказать, что данное произведение изобразительности уже содержало в себе ответ на все возникшие в начале XX века непростые вопросы. На них не может быть простых ответов — «да» или «нет». Реальная жизнь имеет объемность. Ей свойственно обладание изнанкой и лицом. Нет лица без изнанки, как нет изнанки без лица. И лишь поверхностный взгляд усматривает здесь одномерность.
После трагического всплеска темной хаотичной силы в начале XX века мир восстановил свое прежнее состояние. Сегодня мы живем на его «лицевой стороне». Но не стоит забывать, какой ценой было восстановлено это состояние, а главное, при каком условии совершилось. Ведь если бы современники Дюшана вполне согласились с его умозаключениями и признали, что всё разумное, доброе, вечное обанкротилось, а мир оказался безумным, подлым и эфемерным, то, соответственно, для них не было бы никакого смысла сражаться за такие призрачные ценности. И сейчас мы, их потомки, никогда бы не узнали, что кроме ужасающей изнанки у мира есть еще прекрасное лицо. Высшая разумность человечества в том и состоит, чтобы усмотреть необходимость лица на самой непроницаемой изнанке и увидеть изнанку на самом прекрасном лице.