Эта неизведанная Румыния

Сейчас стоит только в кинематографии какой-либо страны появиться некой свежей струе, профессионалы тут же называют ее «новой волной» и носятся с ней в попытках определить ее типичные черты, истоки и перспективы. В XXI веке такая участь постигла румынское кино. После того как в нулевых сразу несколько румынских режиссеров на различных фестивалях получили призы, Румыния, знания о которой у большинства ограничивались стандартным суповым набором из «цыгане, Дракула, Трансильвания, Чаушеску», стала вдруг предметом обсуждения. По крайней мере, среди соответствующей аудитории — эстетов и синефилов.

С самого своего вступления в Евросоюз в 2007 году Румыния считается одной из беднейших стран еврозоны. Поэтому румыны пока еще не в состоянии вкладывать большие финансы в свой национальный кинематограф. Им бы с более насущными проблемами разобраться. Однако, как показывает практика, для того чтобы успешно плодить артхаусное кино и радовать им фестивальную публику, финансы вовсе и не нужны. Там можно просто поупиваться своим колоритом, залезть в социальщину, со смаком продемонстрировать неприглядный быт. И почти наверняка подобное зрелище привлечет внимание.

В любом уважающем себя кинематографическом направлении имеется ряд флагманов, фильмов, называемых визитными карточками. И румынская «новая волна» не исключение. В ее список избранного обычно включают картины «Смерть господина Лазареску», «4 месяца, 3 недели, 2 дня» и «12:08 к востоку от Бухареста». Посмотрев их, можно составить некоторое представление о румынском кино. Скорее всего, в сильно усеченном виде. Но в качестве этакого вводного курса вполне сгодится.

«Смерть господина Лазареску» режиссера Кристи Пую представляет собой почти трехчасовой роуд-муви. Главным героем выступает одинокий старик, которому однажды вечером становится плохо, и он вызывает скорую. Медработники погружают больного в машину и всю ночь катают из одной больницы в другую. И почти всюду старик оказывается не к месту: его ругают за алкоголизм и перенаправляют в соседний госпиталь, ссылаясь на загруженность. Манера съёмки при этом предельно аскетична — длинные планы, документальная камера, малое количество монтажных склеек.

Режиссер изначально выкладывает перед нами все карты на стол. Из-за названия мы уже, казалось бы, осведомлены о трагичной судьбе главного героя. В этом месте интриги нет. На протяжении почти всего действия зрителю предлагается наблюдать за ситуацией, не отягощённой неожиданными сюжетными поворотами и сложными аллегориями. Лишь в конце на нас вываливается сонм метафор и символов: должная помощь Лазареску оказывается именно в третьей по счету больнице, и мы узнаем, что фамилия хирурга, к которому героя отправляют на фатальную операцию, — Ангел, а имя самого Лазареску — Данте.

Пожалуй, едва ли не главная прелесть этой картины — то огромное число трактовок, предложенных критиками для интерпретации всего происходившего на экране. Одни говорили, что фильм изобличает несостоятельность румынской системы здравоохранения, другие видели в нем приговор человеческой чёрствости, третьи, наоборот, указывали, что это торжество милосердия. Обилие интерпретаций в итоге превращает картину в некое «ничто», изначально настолько очищенное от примесей, что в нем можно увидеть все, что угодно. Ничто, которое при попадании на экран автоматически становится чем-то значимым.

Фильм «12:08 к востоку от Бухареста» (или же «Было или не было?» в оригинале) заметно отличается от большинства других румынских картин. В первую очередь тем, что режиссер Корнелиу Порумбою снабжает свое произведение о национальной тематике изрядной долей юмора. Первая часть ленты демонстрирует какие-то простые бытовые сценки из жизни румын и является подготовкой к кульминационному моменту. А им становится телевизионная программа, в ходе которой жители румынской провинции пытаются решить, была ли в их небольшом городке революция в далеком 1989 году. Но поскольку все известные люди от участия в передачи в последний момент отказываются, на столь серьезную тему ведущему приходится беседовать с пожилым Санта Клаусом и школьным учителем, страдающим алкоголизмом.

Учитель упорно доказывает, что он с товарищами вышел на площадь раньше 12:08, до того, как Чаушеску бежал из страны, и, следовательно, революция в их городке была. Но звонящие в студию обзывают его лжецом и в итоге пускаются в обсуждение его пагубной привычки. Начинает твориться форменный сюрреализм. При этом фильм принадлежит к жанру комедии, хотя ни одной текстовой шутки в нем не найдешь, но зато колоритных персонажей — превеликое множество.

Логический конец в фильме отсутствует: никаких решений герои не находят, никаких личных проблем не решают. Последняя дозвонившаяся в студию женщина говорит: «Я звоню сказать, что идет снег. Радуйтесь, завтра он может превратиться в грязь». На этом все и расходятся. Нам показывают кадры пустынного города и таким образом вновь окунают в некое «ничто». Без ответов, без развязок.

Картина «4 месяца, 3 недели, 2 дня» (режиссер — Кристиан Мунджиу) является если и не самым известным румынским фильмом, то по крайней мере самым титулованным. «Золотая пальмовая ветвь», главный приз Каннского кинофестиваля — достижение престижнейшее, как ни крути. Также именно «4 месяца, 3 недели, 2 дня» считается одним из самых жестких социальных произведений румынского кино. Возможно, такое впечатление создается из-за того, что в нем окружающей действительности противостоят две молодые девушки, самые обычные, супергеройскими способностями не наделенные.

Действие в фильме происходит в 1987 году, в последние годы «царствования» диктатора Чаушеску. В то тяжелое время, когда аборты были еще законодательно запрещены. Эти превентивные меры, к слову, привели как к увеличению рождаемости, так и к росту смертности среди женщин, некоторые из которых проводили аборты подпольно. Именно вокруг такого сюжета и крутится повествование в этой картине. Одна из девушек, по глупости забеременевшая и еще по большей глупости затянувшая с абортом до приличного срока, пытается осуществить страшную операцию. Ее подруга всячески ей в этом помогает. Причем по сравнению с главной виновницей «торжества», довольно амебной и невыразительной, подруга оказывается настоящей героиней, смелой и готовой на самопожертвование. Также в ленте фигурирует третий персонаж — врач, жестокий извращенец. Он воплощает своего рода вселенское зло местного разлива.

Несмотря на то, что социальный контекст в картине очень силен, по словам самого режиссера, на первый план в его работе выступает не обличение режима, а личная трагедия. Мунджиу, как и почти все представители румынской «новой волны», находится где-то между приукрашиванием и очернением. Румыны не создают лакированную выглаженную реальность, как и не создают диаметрально противоположную ей одиозную реальность.

«Мы никогда не будем говорить об этом. Ладно?» — именно такими словами заканчиваются «4 месяца, 3 недели, 2 дня». И этот пример как нельзя показателен. Румыны вообще не любят лишний раз говорить и разжевывать что-либо. Они предпочитают лишний раз оставить зрителя в неведении. И с вопросом на устах: «А что это сейчас было?»