«Кэмп» происходит от французского se camper — держаться вызывающе, выпендриваться. Первая и по сей день наиболее удачная попытка раскрыть значение этого загадочного термина принадлежит перу Сьюзен Зонтаг. В своих «Заметках о кэмпе» (1964) автор предупреждает, что ни она сама, ни кто-либо другой не в состоянии в полной мере определить кэмп, поскольку подобное обхождение противно природе обсуждаемого явления.
Кэмп не идея, а вкус, «форма чувствительности», которая лишь отчасти поддается рациональному постижению. Всякий труд, посвященный исследованию кэмпа или анализирующий частные его проявления, обречен носить недопустимо (для серьезной работы) личный характер.
Впрочем, даже на просторах субъективного чувствования найдется место для однозначных характеристик, благодаря которым кэмп и узнается в качестве такового.
Искусственное искусство
«Существует некий способ видеть мир как эстетическое явление. Этот способ, способ Кэмпа, выразим не в терминах красоты, но в терминах степени искусственности, стилизации», — пишет Сьюзен Зонтаг.
Кэмп не интересуется природой, он презирает все натуральное. Предмет его гордости — подчеркнутая неестественность, часто граничащая с гротеском. Кэмп — это любовь к преувеличениям, к слишком, к вещам, которые суть то, чем они не являются.
В архитектуре модерна кэмп будто стремится выдать искусственный объект за естественный: комната предстает в виде грота, балюстрада — в виде живой изгороди. В кинематографе кэмп демонстрирует страсть к подчеркнутой театральности, к переодеваниям. Прослеживаются мотивы травести и деперсонификации, такие тенденции встречаются в этих фильмах: «Некоторые любят погорячее» Уайлдера, «Тутси» Поллака, «Дурное воспитание» Альмодовара, «Здравствуйте, я ваша тетя» Титова. Также кэмп тяготеет к смешению гендерных ролей (андрогинные образы Греты Гарбо и Тильды Суинтон). Однако любые трансформации здесь всегда предельно условны, декоративны и жаждут разоблачения.
Если сузить семантическое поле слова «искусство» до одного-единственного значения (искусство — есть нечто искусственное), становится понятно, что кэмп старательно культивирует собственное однобокое понимание.
Хороший, плохой, злой
В рамках этого набора фильмы категории B получают возможность избавиться от клейма «эксплуатейшна» и рассчитывать на непредвзятость в зрительской оценке. Так, работы Марио Бавы и его эстетических последователей («Делламорте Делламоре» Соави, «Одетый для убийства» Де Пальмы, фильмы Ардженто и др.) представляют собой кинокэмп в чистом виде, хотя временами и являются осознанной «кэмпизацией» (об этом ниже).
Вообще, хоррор — один из наиболее дружественных кэмпу жанров. Здесь кэмп может легально утолить собственную страсть не только к нарочитым визуальным эффектам и гротеску, но и ко всевозможным перверсиям этического толка. Нередко вопреки «правильной» основной линии фильма, не предполагающей снисходительного отношения ко злу, убийца в ужастике выглядит привлекательнее прочих персонажей. Так прорывается на волю типичное для кэмпа пренебрежение к этике.
Кэмп не приветствует извращенную (как и любую другую) мораль саму по себе. Его интересуют наиболее яркие, необычные проявления действительности, которые чаще всего обнаруживают себя в сфере запретного. Важное и неважное, серьезное и несерьезное не подменяют друг друга, они просто выстраиваются в ряд.
Кэмп вовсе не желает потрясти общественные устои. Он уравнивает высокое и низкое не потому, что презирает то, что принято считать высоким, а потому, что не видит меж ними различия и с одинаковым радушием, приправленным добродушной усмешкой, принимает и то и другое. Кэмп до невозможности либерален.
Когда в «Королевстве полной луны» Андерсона диалог героев, принимающих важнейшее решение жизни, заглушен звуком прыжков на батуте — это, вероятно, ирония. Но ирония не разоблачающая, обвинительная, а предельно мягкая, не снижающая градус патетики всего фильма.
Честная игра
Кэмп — это, безусловно, интеллектуальная игра. И как любая другая игра, она выглядит бессмысленным развлечением со стороны, но, стоит наблюдателю включиться в процесс, оказывается исполненной высокого смысла. Пафос кэмпа — это серьезность ребенка, купающего куклу.
«Что-то, должно быть, теряется между наивным и преднамеренным Кэмпом. Чистый Кэмп всегда наивен. Кэмп, осознавший себя Кэмпом («кэмпизация»), обычно менее удачен», — так пишет об этом Сьюзен Зонтаг.
Мы можем предполагать, что кэмп Кокто и Сирка наивен, а Рассела и Фассбиндера — уже не совсем. Но зачем гадать, если для всех четырех очевидно серьезное, почти яростное отношение к собственным текстам.
Как играющий понимает, что он играет, однако от этого не теряет ни страсти, ни искренности, так и кэмп, осознав, что он кэмп, необязательно должен превратиться в плоскую безделушку.
Если страсть все же ушла, «получается псевдо-Кэмп, который лишь декоративен, безопасен, одним словом, элегантен». Но что важно, как говорит Сьюзен Зонтаг, есть две вещи — Кэмп и изощренность, — которые не следует путать.
Постмодерн
Хотя Зонтаг и находит приметы кэмпа уже в конце XVII века, характер этого явления лучше всего соответствует характеру культуры эпохи постмодерна.
Чувствительность кэмпа родственна постмодернистской чувствительности с её эстетическим эклектизмом, идеологическим плюрализмом и, как следствие, недекларируемой демократичностью, уравнивающей элитарное и массовое, важное и неважное, правильное и неправильное, хорошее и плохое; с её страстью к цитированию, симуляции, к игре.
Вкус кэмпа призван избавить своего обладателя от скуки и пресыщения в обществе тотального изобилия. А его маргинальность пополам с манерностью позволяет денди оставаться денди даже в век массовой культуры.
Время
«Канон кэмпа может меняться. Когда тема важна и современна, неудача в подобном произведении искусства заставляет нас негодовать. <…> Время освобождает произведение искусства от требований моральной пользы, передавая его чувствительности Кэмпа… Другой аспект: время перекраивает границы банальности (банальность, грубо говоря, всегда категория современности). Что могло показаться банальным, с течением времени становится фантастичным», — так объясняет Сьюзен Зонтаг понятие категории времени в Кэмпе.
Потенциально всё то, что кажется сегодня глупым, пошлым и напрочь лишенным очарования, спустя пару десятков лет сможет порадовать любителя кэмпа. Потенциально всё то, что сегодня выглядит свежим и оригинальным, спустя некоторое время может показаться глупым и пошлым, а еще через энное количество лет порадует любителя кэмпа (таким путем идут клипы Леди Гаги, например).
Радушие кэмпа не знает границ, он готов принять практически всё — не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра. Кэмп великодушен, он не осуждает, не высмеивает, а, напротив, примиряет. «Кэмп — это бережное чувствование», — как пишет Сьюзан Зонтаг.