Другой Сноудон

Он далёк от скандалов мировой политики и прочей несуразной возни, связанной с ЦРУ и спецслужбами, потому что это совсем другой Сноудон. У него есть увесистое звездное портфолио, в основном портреты. Он из тех фотографов, которым наплевать на коммерческий мейнстрим и цензуру. Его профессиональный квест — небожители. Чарли Чаплин, Марлен Дитрих, Рудольф Нуриев, принцесса Диана, Джанни Версачи… Он признается, что дело вовсе не в таланте. Говорит, был удачлив, и ему всегда чертовски везло.

Тони Армстронг-Джонс, позже лорд Сноудон, голубоглазый, с обезоруживающей улыбкой и неподражаемым уэльским акцентом, сколько себя помнит — фотографирует Лондонскую богему и королевский двор. Но, как знать, обрёл бы он известность космического масштаба, не переболей лет в 16 полиомиелитом. Спас фотоаппарат. Он отвлекал от собственной персоны, открывал третий глаз, пусть для начала и оптический. Творческий старт-ап Сноудона — это переломные 60-е в ритме свинг и рок-н-ролл. Фотограф-радар, обладающий врожденной чуйкой на лица, он находится в эпицентре лондонской субкультуры: снимает скандальную Твигги, живет за кулисами театров, пишет книгу «Лондон» и организовывает свою первую выставку «Photocall», которая была обречена на успех.

Сейчас быть фотомоделью Сноудона — это выйти из толпы, попасть в клан «посвященных», ведь он одержим талантливыми людьми. На всё обыденное у Сноудона аллергия, поэтому каждая его работа — это провокация, вызов всему посредственному.

Сноудон не устает искушать свою аудиторию, дразнит, будто хвастается, что «на короткой ноге» со знаменитостями. Он забирает внимание контрастными цветами, абсурдными позами, дурацкой мимикой. Его работы чужды постановочному эстетизму, в них всегда есть шероховатость, за которую цепляется взгляд. Порой они могут быть прямолинейными, чересчур натуралистичными. Так, свою экс-супругу, принцессу Маргарет, он запечатлел принимающей ванну в одной лишь бриллиантовой диадеме.

Взорвавшись, эта фото-бомба надолго лишила покоя старую добрую Англию и её титулованных аборигенов. Но в этом весь Сноудон, без цензуры и пафоса. Разменяв восьмой десяток, он остается все тем же дерзким хулиганом: не любит «умных фотографий», не клеит ярлыков, не навязывается. Он, как русоволосый мальчишка, вооружившись микроскопом, с любопытством разглядывает ваш узор: 

Увлеченный фотоохотой, он инстинктивно выжидает в тени, краем глаза имея в поле зрения свою живую мишень, которая перебирает позы, устраивается перед камерой, и…вдруг — щелк! Вот он, тот самый кадр, в котором характер пойман врасплох.

Снимки лорда Сноудона украшали, шокировали, удивляли. Было всё: от журнального глянца Vogue и Vanity Fair, фоторепортажей в Telegraph, The Sunday Times и Life до выставок в крупнейших галереях мира. Что насчет самого Сноудона, едва ли он желает называть свои работы шедеврами искусства, потому что каждый из них — очень личный авторский взгляд. Из-под ресниц. На очередной банальный вопрос вроде: «У вас есть любимый снимок?» Он отвечает: «Да. Тот, которого я еще не сделал».