inside

Русский авангард: опыты нового зрения

Всем известно, что органы чувств возникли в процессе эволюции. Но кто сказал, что эволюция завершилась? Как бы то ни было, у русских художников есть свое мнение на этот счет.

Из двух основных способов чувственного восприятия – зрения и слуха – именно зрение наиболее важно. Оно дает возможность ориентироваться во внешнем пространстве, которое в целом враждебно по отношению к человеку. И только благодаря тому, что мы не имеем проблем со зрением, мы не задумываемся о том, что на каждом шагу во внешнем пространстве нам угрожает опасности для передвижения.

Вне всякого сомнения, зрение имеет первостепенное значение и вместе с тем один важный недостаток, который не устраним даже в случае самого совершенного и здорового зрения. Если для слуха помимо органа восприятия (уха) предусмотрен также инструмент воздействия (голос), так что человек может слушать свой собственный (внутренний) голос, то в случае зрения исключается возможность видеть свой собственный внутренний свет. Для зрения доступен только свет внешний, посторонний, доходящий до внутреннего сознания из внешнего мира. Это, конечно, во многом сглаживает его враждебность и позволяет как избегать опасностей при передвижении, так и облегчать процесс взаимодействий и манипуляций с внешними предметами. Но с другой стороны, зрение открывает нам видение и понимание того, сколько в мире остается для нас недоступным из того, чем мы хотели бы обладать или куда мы хотели бы попасть. В широком смысле видимый мир остается для нас чужим.

Это различие в функционировании зрения и слуха определило собой судьбы развития всей человеческой цивилизации.

В глубокой древности, когда человек был совершенно беззащитен перед лицом суровой природы, когда он должен был быть предельно бдителен, чтобы защитить себя от нападения дикий зверей и максимально наблюдательным, чтобы замечать все особенности материальный предметов и использовать их для производства первых артефактов – в этих условиях, как это ни парадоксально, человек отдавал предпочтение не зрению, но слуху. Но не для того, чтобы реагировать на все шорохи и признаки приближающейся опасности, а для того чтобы слышать свой собственный голос.

Древние люди видели, какой большой мир их окружает, сколько в нем непонятного, враждебного и опасного. Рассчитывать на то, чтобы своими силами покорить всё это, было просто бессмысленно. Поэтому в ходу был другой способ взаимоотношения с огромной и неведомой природой. Как известно, древние люди придавали большое значение дыханию, отождествляя его с жизнью, душой, духом. При этом дыхание могло быть как беззвучным, так и, проходя через голосовые связки, порождать различные звуки. Вещи внешнего мира вызывали у людей определенные эмоции, которые были естественными образами этих вещей в душе. В свою очередь слова, произносимые устно под действием этих эмоций, выражали состояния души и отражали запечатленные в ней образы вещей. Таким образом, голос, выражая пережитый смысл вещей внешнего мира, делал этот мир своим, внутренним.

Такая роль голоса и дыхания способствовала тому, что странствуя среди дикой и враждебной природы, человек в то же время находился в своем близком и понятном мире. Если бы не это «убежище», то в таких условиях человек бы просто не выжил.

Но шли века, внешний мир всё более и более осваивался. Сложились условия для поисков новых способов отношения к миру. К тому же в это время старая традиция была поколеблена, так как сакральный авторитет слова был подорван деятельностью софистов в древней Греции.

Пользуясь тем, что точное значение слов и область их применения не были точно установлены и не имели четких границ, эти учителя красноречия посредством преднамеренно создаваемой путаницы демонстрировали свои языковые фокусы. Они могли доказать как истинность, так и ложность одного и того же утверждения. Как говорил софист Горгий, люди легковерны, их можно убедить в чем угодно. Если бы им пришлось выбирать кандидатуру на должность городского врача, то я убедил бы их, чтобы они выбрали меня. Оказывалось, что софист Горгий, не имеющий никакого отношения к искусству врачевания, посредством своего красноречие выдавал себя за того, кем не являлся.

Таким образом, сакральная природа слова оказалась ниспровергнута, и нужно было искать другие способы ориентироваться в окружающем мире, для того чтобы не быть обманутым. Пришлось идти на крайние меры. На это отважился Сократ, который, как известно, поплатился за это жизнью. Он взял на себя смелость увидеть самому и показать другим мир таким, каков он есть сам по себе, независимо от чьего бы то ни было индивидуального предпочтения. Но такой мир мало кому был по душе. Сократа не любили.

После его гибели его дело продолжили Платон и Аристотель. Ими был заложен фундамент европейской интеллектуальной культуры, то есть того, что мы называем теоретическим мышлением. «Теория» происходит от греческого слова «θεωρία», которое в переводе означает «рассмотрение». Первое условие видимости – это дистанция между видящим и видимым. Для того чтобы быть увиденным, предмет должен быть противопоставлен смотрящему на него. Это правило соблюдается как для чувственного, так и для интеллектуального созерцания. Знакомое нам всем понятие «представление» как раз и значит буквально пред-ставление и образуется от «ставить перед собой» Поэтому для того чтобы сделать нечто предметом рассмотрения и строгого, объективного, научного представления, его нужно прежде всего освободить от всех связей с частным, индивидуальным, и пристрастным.

Открытое греками великие преимущество такого чистого рассмотрения в том, что оно гарантирует, что разные люди (вообще все люди) при рассмотрении одного и того же предмета должны видеть одно и тоже. Эта уверенность подкрепляется тем, что в случае возникновения недоумений и разногласий всегда есть возможность показать, доказать и наглядно продемонстрировать истину, так как предмет спора всегда перед нами. Это о вкусах не спорят, так как вкус имеет отношение к внутреннему миру каждого, а не к внешнему миру, который один для всех. Поэтому было бы неучтиво опровергать то, что очевидно другому человеку и убеждать его в том, что для него не может быть явным.

Излишне говорить о том, какое значение для судеб европейской цивилизации имело открытое греками теоретическое созерцание, сделавшее впоследствии возможным возникновение европейской науки. Казалось бы, зрение завоевало себе безусловное преимущество и окончательно вытеснило архаическую практику дыхания, ориентированную вглубь внутреннего мира.

Но вот настал 1913 г. – год выхода в свет труда Зигмунда Фрейда «Тотем и табу». Психоанализ произвел глубокий резонанс в интеллектуальной культуре Европы и за её пределами. Всеобщее внимание было приковано к открытой Фрейдом сфере бессознательного, что означало коренной переворот в соотношении между внутренним и внешним миром. Они опять поменялись местами. Оказалось, что за долгие тысячелетия дикий и враждебный мир древний кочевников не стал лучше. (Напомним, что через год после даты выхода в свет книги Фрейда начнется Первая мировая война). Как показал Фрейд, современные люди так же нуждаются во внутреннем «убежище» от травм и потрясений, причиняемых внешним миром. Бессознательное становится такой областью, куда вытесняются переживания и следы травматических ситуаций.

В 1915 году мир пережил еще одно интеллектуальное потрясение. Его произвел Эйнштейн своей теорией относительности. Он разрушил то, что осталось от античного и средневекового космоса в физике Ньютона – абсолютное, бесконечное пространство. Вместо этой константы он утвердил другую, ещё более поражающую воображение. Как известно, единственная постоянная величина в теории относительности – это скорость света.

Создание теории относительности стало переломным этапом не только в жизни профессиональных физиков. Она произвела глубокое впечатление на всех, чья деятельность связана со зрением. Прежде всего, это были художники. Неслучайно 1920-е годы – стали временем расцвета русского авангарда.

Сегодня при взгляде на произведения авангардистов, представляющих собой хаотическое нагромождение геометрических фигур, возникает недоумение по поводу того, что пытался изобразить художник и где он видел то, что изображал. Ответ на этот вопрос дает современная этим художникам эпоха, поразившая их воображение теорией относительности. После того как оказалось, что абсолютное пространство разрушено, предметный мир потерял свои основания. Поэтому вполне закономерно, что на смену ему в искусстве начала XX века пришел мир беспредметный. Это мир, потерявший устойчивость. Его основание не место и не пространство, а скорость, страшная скорость света.

Свет стал центральным понятием в концепции беспредметного мира Ольги Розановой. В своих коллажах она использовала бликующие и светоотражающие материалы. Для Розановой беспредметное искусство работает с самим веществом реальности, не с изображенным светом, а с реальным, живым.

Лучизм – еще одно из направлений авангардной живописи, основателем и теоретиком которого был Михаил Ларионов. Лучизм работает со скользящей, подвижной реальностью. Лучистая картина представляет собой отражение лучей, световые потоки, «цветную пыль», то есть нечто не имеющее границ и рассеянное повсюду.

Утрата значение пространства и места не случайно сопровождалась интересом к архаическим примитивным культурам древних кочевников, в жизни которых так же определяющее значение имело не место, а скорость.

Сходство между коллажами кубистов и архаическими орнаментами не случайное, а намеренное. Допускалось, что видение кочевников, следы которого несет на себе их искусство, отражает какую-то важную, но забытую истину, актуальность которой осознается сегодня.

Но самым впечатляющим в русском авангарде стал утопический проект внутреннего зрения Михаила Матюшина. Он предполагает физиологическую трансформацию человеческого зрения, адаптирующую его к условиям жизни в новом, потерявшем устойчивость мире. Это своего рода продолжение эволюции. Через расширение угла зрения до 360 градусов, активизацию затылочного и периферического зрения открывался особый пространственный опыт, дающий возможность выхода к новому измерению реальности, новому сознанию.

«Расширенное смотрение» – это особая система погружения всего человеческого организма в восприятие постоянного движения, внутренней динамики окружающего пространства. Такое зрение не допускает никакой стабильности. В его основе скользящие, постоянно меняющиеся свето-объемы.

Поняв оптический обман плоскостного зрения, и, побеждая его, будете видеть объем свето-формы постоянно меняющий свой вид и как бы без формы, но состоящий из целой бесконечности прежних форм.

(Михаил Матюшин. Опыт художника новой меры)

Новое чувство пространства ассоциируется у художника с физической неустойчивостью, с исчезновением всех стабильных форм и поверхностей, на которые может опереться глаз.

Как ни парадоксально, но «расширенное смотрение» на 360 градусов ведет к растворению, исчезновению наблюдателя. Оно должно оставлять на месте наблюдателя пустое пространство или зияние, вокруг которого идет движение свето-объемов. Это структура пустого центра и сгущенных на периферии цветовых лучей. Новое зрение воспроизводит такое видение, в котором нарушена дистанция, создающая саму возможность опознавания объектов во внешнем пространстве.

 

И хотя утопический проект «расширенного смотрения» так и остался утопическим, тем не менее в нем отражена важная тенденция нашей цивилизации, которая была осмысленна в современной философии. Как сказал Клод Леви-Стросс, «В начале мира человека не было; в конце его не будет тем более».