Право на третью кожу

Безликие многоэтажки стали послевоенным наследием Европы XX века: стремительная урбанизация вкупе с полуразрушенным жильем вынуждала правительство плодить типовые спальные кварталы. Пока старые европейские города стремительно теряли свое лицо, архитектурное сообщество пыталось решить непростую задачу — как, сохранив экономическую эффективность, придать массовой застройке эстетический смысл.

Одним из первых «лекарство» предложил не профессиональный архитектор, а художник, провокатор и борец с заплесневелым рационализмом в искусстве, — австриец Фриденсрайх Хундертвассер (Friedensreich Hundertwasser). Его «оконное правило» могло навсегда изменить облик современных городов. Пусть оно и не нашло массового применения, но позволило создать ряд уникальных инженерных арт-объектов, вдохновляющих сторонников популярного в Европе направления экстерьерной росписи.

Архитектура была не первым и далеко не единственным увлечением Хундертвассера в поисках творческого самовыражения. До этого и после были иллюстрации, мозаики, воздушные змеи, флаги государств, почтовые марки, транспортные средства, ландшафты, перформансы и инсталляции. И все это помимо сотен живописных полотен, выставлявшихся в лучших музейных залах мира.

Небывалая слава и сопутствующие ей достаток и востребованность настигли Хундертвассера еще при жизни, что с художниками случается нечасто. Для наполовину еврейского мальчика, родившегося за десятилетие до перехода Австрии под контроль фашистской Германии и потерявшего в концлагерях большую часть своих родственников, это вообще редкая удача.

Хундертвассер человек феноменальной энергетики. Ровесник XX века (если не по дате рождения, то по дате смерти), он, пока мир сотрясали войны и катаклизмы, творил собственную историю. В 20 лет он расплевался с классическим искусством, покинув венскую Академию изящных искусств, и выступил со своей первой программной речью, утверждавшей право каждого на креативность и независимость. В следующем году он уехал в Париж и в знак обретения собственной творческой манеры, которая с тех пор будет видоизменяться, но останется узнаваемой, изменил фамилию с имеющего славянские корни Штовассер (Stowasser) на более «немецкое» Хундертвассер, и имя — с Фридрих на Фриденсрайх, что можно читать и как «мир богатых», и как «богатый миром».

Скоро мир действительно ляжет у его ног. К 30 годам на его счету уже несколько художественных выставок и публичных выступлений, далее почти каждый год — новые успешные проекты. За 70 с лишком лет жизни он объедет все континенты, помимо Антарктиды, посетит десятки стран, выполнит сотни правительственных и частных заказов. Про него снимут фильмы и напишут книги.

В течение всей жизни Хундертвассер работает над созданием собственной творческой философии. Он публикует несколько манифестов, названия которых говорят сами за себя: «Манифест заплесневелости против рационализма в архитектуре», «Манифест-бойкот за право индивидуального строительства», «Ваше оконное право — Ваш долг перед деревьями», «Манифест Мира», манифест за утилизацию отходов «Культура дерьма — Священное дерьмо». Поводы для высказываний разные, но у них есть одна общая мысль — необходимость возврата человека к природе и отказа от рациональной стандартизации.

В начале 50-х была нарисована первая спираль Хундертвассера — эстетический и смысловой центр его творческой философии.

Принцип спирали — противоположности прямой линии — Хундертвассер не единожды реализовывал как в живописи, так и в архитектуре. Самой скандальной его спиралью стала гамбургская, нарисованная в 1956 году во время чтения лекции по искусству: художник с друзьями начал рисовать линию между ног посетителей, постепенно выводя ее на стену лектория. Публика, ожидавшая «лекцию» в ином виде, устроила скандал, и перформанс пришлось прекратить. Позднее спираль появлялась уже на стенах собственных зданий Хундертвассера.

Идея отказа от прямых линий была частью концепции идеального дома Хундертвассера. Еще один принцип этой концепции заключается в том, что архитектура должна быть подчинена природному ландшафту и максимально вписана в него. Апофеозом биоморфного подхода к строительству является нора, что в конечном итоге Хундертвассер и признавал идеалом жилища.

Важным элементом архитектурной концепции Хундертвассера было предоставление растительности места в жилом пространстве человека. Знаменитые деревья-квартиросъемщики венского Kunsthaus и покрытая травой крыша отеля Rogner Bad Blumau должны были демонстрировать значимую для Хундертвассера мысль: человек, строя города, отнимает землю у природы и обязан компенсировать ей этот урон. Правило гласило: «Любая горизонталь под этим небом предназначена природе» (Forestation of the city, 1971). Помимо установления справедливости в отношениях люди-природа архитектор решает и другие задачи: экологичность жилья, повышение уровня кислорода в городской среде и психологическая адаптация человека в условиях жесткого урбанистического пейзажа.

Краеугольное значение адекватного жилого пространства Хундертвассер выразил в концепции третьей кожи. Согласно теории художника, представленной в 1967 году, помимо собственно эпидермиса, человек обладает также второй кожей — одеждой, и третьей — домом. И если общество признает право человека на свободное самоопределение с первыми двумя, то почему не предоставляет аналогичное право и на третью? Эту мысль Хундертвассер обозначил специфически — продекламировав речь «О третьей коже» в обнаженном виде: как же так, общество шокировано отсутствием одежды, но игнорирует право на индивидуальное жилье! Художник утверждает:

В 1970-х с развитием политических и общественных взглядов Хундертвассера (пацифизм, протест против использования ядерного оружия, осуждение тирании, внимание к экологическим проблемам) концепция трех кож дополнилась еще двумя: социум (семья, нация) и планета (биосфера, которую использует человек в своих целях).

Утверждение права на личное строительство, третью кожу, при всей привлекательности, безусловно, глубоко утопично в условиях быстро растущих городов. Хундертвассер это прекрасно понимал. Но если нельзя дать возможность создать собственный дом, то хотя бы окно должно в полной мере принадлежать человеку, считал он. «Вы имеете право на преобразование вашего окна и стены вокруг него настолько, насколько ваша рука дотянется, и до тех пор, пока ваш дом подходит вам», — гласит ваше оконное право, сформулированное Хундертвассером в 1972 году. Дома в конечном счете состоят не из стен, а из окон, утверждает художник.

Это правило могло стать настоящим прорывом в области типовой застройки: оно не требовало затрат от муниципалитетов и предоставляло людям возможность изменять фасад в соответствии с собственными представлениями о прекрасном. Как мог бы выглядеть город, признавший «оконное право», Хундертвассер показал во множестве своих архитектурных работ, в том числе в знаменитом Hundertwasserhaus. Жилой дом в престижном районе Вены знаменит тем, что в нем нет ни одного одинакового окна (а также ровного пола, что доставляет некоторые неудобства жильцам). Для оформления Хундертвассер, следуя декоративной традиции Гауди, щедро использует мозаику, еще в его арсенале эмаль, краска, камень.

Вряд ли каждый из нас способен на шедевральное оформление своего окна, достаточное для привлечения миллионов туристов (в случае с Hundertwasserhaus это именно так), но нарисовать простую изогнутую линию вокруг окна мог бы каждый. У Хундертвассера есть работы, которые демонстрируют, что даже такое элементарное решение позволяет преобразить серое «ничто» в индивидуальное «нечто».

Хундертвассер предлагает «лечить» дома, требуя от архитекторов именного этого медицинского подхода. Хундертсвассер утверждает  в своей работе «Архитектурный доктор» (1990):

Арифметика Хундертвассера такова: в доме могут жить, например, 100 человек, мимо будут проходить еще 10 тысяч ежедневно, и те, и те будут страдать от депрессивного воздействия фасада, и те, что идут мимо даже больше. Хундертвассер прямо на фотографиях многоэтажек и промышленных бетонных коробок чертит свои предложения по вылечиванию домов. Часть проектов были реализованы. Хорошо известны, например, работы по изменению фасада теплоэлектроцентрали Шпиттелау в Австрии и мусоросжигательного завода Maishima в Японии.

Оригинальный стиль Хундертвассера вызывал интерес как у городских властей, так и у частных заказчиков, но массовым не стал. Творчество Хундертвассера в архитектуре всегда оценивалось неоднозначно. Кто-то признавал его работы гениальными, кто-то — безвкусицей и ярмарочным кичем. Самого Хундертвассера, кажется, и те и другие оценки мало интересовали. Он искренне верил в свою миссию архитектурного доктора: